– И они умерли одновременно. Предположим, что произошедшее было намеренным, что это часть жизненного цикла Зараженных. Это делают птицы, насекомые, рептилии. Когда часть тела износилась, они сбрасывают ее и отращивают новую.
– Но мы говорим о целых Зараженных, – сказала Лора.
– Так это выглядит. Но все, что мы о них знаем, говорит о том, что они функционируют, как общность. Каждый связан со своей стаей, каждая стая связана с одним из Двенадцати. Не будем рассуждать о чепухе типа души и прочего. Я не говорю, что это неправда, но это область, где Эми у нас главная. С моей точки зрения, Зараженные – биологический вид, как и все иные. Когда Лэйси убила Бэбкока, все его Зараженные умерли. Будто пчелы, понимаешь?
– Понимаю, – сказал Холлис, кивая. – Убей матку, и ты убил рой. Ты это хочешь сказать.
– То, что мы увидели на той горе, подтверждает это. Но, предположим, каждая из семей Зараженных функционирует, как единый организм. Каждый из Двенадцати, будто его главный орган – сердце или мозг. Меньшие – как птичьи перья, как хитиновый панцирь насекомого. Когда он изнашивается, организм линяет, отбрасывает его, чтобы вырастить новый.
– Они не похожи на перья, – язвительно сказала Лора.
– О’кей, не перья, но идею ты поняла. Нечто периферийное, то, что можно заменить. Меня всегда удивляло, зачем их столько много? Что им есть? Мы знаем, что они могут долго обходиться без еды, Тифти проверил это, но ничто не может существовать без еды вечно. С точки зрения сохранения популяции вида нет смысла полностью сжирать всю пищевую базу. Они слишком успешны в качестве хищников. Меня всегда это занимало, поскольку все остальное у них выглядит весьма организованным.
– Не уверен, что понял, – сказал Тифти. – Ты хочешь сказать, что они вымирают?
– Определенно что-то происходит. Тот факт, что это случилось единовременно, намекает на то, что это естественный процесс, заложенный в систему. Есть другая аналогия. Когда человеческое тело оказывается в состоянии шока, кровь отливает от периферии и приливает к жизненно важным органам. Это защитный механизм. Защитить важное, пожертвовав остальным. А теперь представьте, что каждое племя Зараженных – одно животное, и оно в состоянии шока, от голода. Логично, что следует радикально сократить количество, чтобы пища снова размножилась.
– А что потом? – спросил Питер.
– А потом цикл начнется заново.
Мгновение все молчали.
– В любом случае, – продолжил Майкл, – мне просто такая мысль в голову пришла. Может, я дурак полный.
Но Питер считал иначе.
– Но почему это произошло здесь?
– Это-то меня и беспокоит, – ответил Майкл.
Пора было уходить, они и так задержались. Собрав снаряжение, они застегнули парки, морально приготовившись к морозу и ветру, которые накинутся на них, как только они выйдут за дверь.
– Шесть дней, если погода продержится, – сказал Тифти, затягивая капюшон. – Не больше семи.
– И почему это мне хочется, чтобы подольше было? – сказала Лора.
Грей. Грей.
Его глаза мгновенно открылись.
Ты их чувствуешь, Грей?
– Кто здесь? Гилдер, опять ты?
Мне жаль, что я долго был далеко от тебя. Ты все еще мой любимый, Грей. С того самого дня, как мы встретились. Ты помнишь?
У него сжало живот. Это был голос Зиро.
– Прекрати.
Он инстинктивно дернулся, звякнули цепи. Он лежал среди собственных нечистот, его тело воняло, во рту стоял вкус крови.
– Уходи. Оставь меня.
Ты мне все рассказал о себе. Ты даже не знаешь, что сделал это. Разве тогда ты чувствовал меня в своем сознании?
Убирайся, подумал он. Убирайся убирайся убирайся. Проснись, Грей.
О, ты не спишь. Я всегда был здесь. Даже пока ты лежал сотню лет в цепях, я был с тобой. Как в притче об Иове, который лежал во прахе, проклиная свою судьбу. Бог испытывал его, как я испытывал тебя.
– Я не знаю тебя. Я не знаю, что ты такое.
Не знаешь, Грей? Как ты можешь не знать? Я Бог, пребывающий с тобой. Единственный истинный Бог Грея. Разве не чувствуешь ты любви моей? Разве не чувствуешь ты, как распростерты над тобой крылья любви моей во веки веков?
Он начал плакать.
– Дай мне умереть. Умоляю. Я хочу лишь умереть.
Ты любишь ее, так ведь, Грей?
Он сглотнул. Ужасный вкус во рту. Его тело – мешок нечистот и гнилья.
– Да.
Женщина. Лайла. Она для тебя – все.
– Да.
Кровь твоя в ее жилах, как моя кровь в твоих жилах. Ты понимаешь? Ты видишь? Мы одно целое, Грей. Ты возлежишь в цепях, но ты не одинок. Бог Грея пребывает с тобой. Бог всего, что есть и что будет. Бог следующего, нового мира. Тебе отведено особое место в этом мире, Грей.
– Следующий новый мир.
Они идут, Грей.
– Кто? Кто идет?
Но он уже знал, едва задав вопрос.
Наши братья.
56
И вдруг она оказалась свободна. Алиша Донадио, Последняя из Первых, Новое Существо, капитан Экспедиционного Отряда, перескочила через колючую проволоку, прочь, в ночь.
Она бежала. Бежала и бежала.
По дороге она убила нескольких мужчин. И женщин тоже. Алиша еще никогда не убивала женщин, человеческих. В целом оказалось, что никакой разницы. Потому что в конечном счете каждая жизнь оканчивалась одинаково. Одно и то же удивление на лице, пальцы, едва касающиеся раны, одинаковый затуманенный взгляд, глядящий в вечность. Было в этом некое достоинство.
Возможно, поэтому Алише и нравилось делать это.
Она нашла свое снаряжение там же, где и спрятала, в кустарнике. Копье и арбалет. Радиопеленгатор. Перевязь с клинками. Смена одежды, одеяло, обувь. Сотня патронов, вот только пистолета нет, в который их зарядить. Нож Сода она бросила по дороге, оставила торчать в левой почке человека, который приказал ей остановиться. Будто она правда сделала бы это. Сбегая из тюрьмы, она даже не знала, день сейчас или ночь. Время аннигилировало. Мир, в котором она очутилась, изменился. Нет, не так. Мир остался прежним, это она изменилась. Она ощущала себя отдельной ото всего, призрачной, лишенной тела. Над головой ярко горели звезды, в морозном и чистом зимнем воздухе, будто льдинки. Ей нужно укрытие. Ей нужно поспать. Ей нужно забыть.
Она спряталась в сарае, в котором, похоже, раньше держали кур. Половины крыши нет, вообще едва не развалился. В целости осталась лишь одна стена, у которой стояли клетки, покрытые высохшим пометом. Пол из утоптанной земли. Она завернулась в одеяло, ее избитое тело тряслось от холода. Луиза, подумала она, ведь это было так? Ее сознание раздирало на части воспоминаниями. Эпизоды ее мучений пронзали ее, будто вспышки молний. Когда же это кончится, когда же это кончится.
