Натянутые доводы, но Питер понимал, что настаивать не стоит.
– Жалко Сатча, – продолжил Апгар. – Хороший офицер был. Знаю, вы друзьями были.
– Спасибо, командир.
– Свободны, лейтенант.
Остаток недели Питер провел в подвешенном состоянии. Заняться было нечем, и он просто сидел в казарме. Карта на внутренней стороне дверцы шкафчика, которая прежде была для него символом цели, теперь выглядела скверной шуткой. Может, теория Алиши и имеет значение, может, нет. Похоже, они никогда этого не узнают. Он вспоминал времена, когда еще не вступил в Экспедиционный Отряд, раздумывал, не было ли это ошибкой. Тогда это была его личная битва. Теперь она стала частью чего-то большего, системы, в которой были свои правила, уставы и субординация, в рамках которой он практически ничего не решал. Он пожертвовал свободой, чтобы стать еще одним младшим офицером, про которого когда-нибудь просто скажут: «Хорошим он парнем был».
Настало утро отъезда. Питер отвез свой контейнер в зону погрузки, где их уже ожидала машина, грузовик с полуприцепом, нагруженный шинами, теми самыми, которые отряд Питера притащил из Лаббока. Засунув багаж в грузовой отсек машины сопровождения, он забрался на место пассажира.
– Хорошо домой вернуться, сэр?
Питер не ответил, лишь едва кивнул. Что ни скажи, это прозвучит, как брюзжание, а водитель, капрал из отряда Сатча, не заслужил того, чтобы терпеть его дурное настроение.
– Скажу я вам, первое, что я сделаю, когда получу жалованье, отправлюсь в Эйчтаун и половину на бухло потрачу, – с нескрываемым возбуждением сказал капрал. – А вторую половину – на шлюх.
Он внезапно смутился и глянул на Питера, краснея.
– Э, виноват, сэр.
– Все нормально, капрал.
– Лейтенант, вас дома кто-нибудь ждет? Простите, если не в свое дело лезу.
Слишком сложный вопрос, чтобы на него даже попытаться ответить.
– В своем роде.
Капрал понимающе улыбнулся.
– Ну, кто бы она ни была, уверен, она будет рада вас увидеть.
Отдали приказ об отправлении, зарычал дизель, выплевывая клубы дыма, и колонна тронулась. Питер уже погрузился в некое подобие транса, в котором надеялся оставаться последующие три дня, когда сквозь шум моторов послышался крик.
– Остановиться у ворот!
К «Хамви» подбежала Алиша. Питер опустил стекло.
– Час назад вернулась, – сказала она. – Ты что творишь, уезжаешь, даже не попрощавшись?
Ее лицо было покрыто маслянистой грязью, и от нее слегка пахло бензином. Однако внимание Питера привлекло не это. Блеск металла на воротнике, две лычки, капитанские.
– Вы только посмотрите, – сказал он, криво улыбаясь в надежде, что сможет замаскировать зависть. – Мне теперь тебя надо называть «сэр».
– Звучит заманчиво. По мне, так вовремя.
– Апгар меня вывел из операции.
– Я знаю. Нефтяная Дорога.
Дальше объяснять не было необходимости.
– Легкая служба, Питер. Ты это заслужил.
– Так они мне и сказали.
– Передавай привет Штепселю. И Гриру, если увидишь.
Питер кивнул. Сказать он ничего не мог при водителе.
– Когда в Кирни?
– Через два дня.
– Смотри в оба. Апгар сказал, что там тяжело стало.
– Ты тоже.
Она глянула на водителя, который пристально смотрел на рулевое колесо, потом снова на Питера.
– Не волнуйся. То, о чем мы говорили до этого. Оно не закончилось, о’кей?
Он ощутил в ее словах то, что она хотела сказать, но не могла. Машины позади начали нетерпеливо газовать. Все ждали лишь их.
– Сэр, нам правда надо ехать, – сказал водитель.
– О’кей, мы закончили.
Алиша в последний раз поглядела на Питера.
– Я серьезно, Питер. Все будет хорошо. Повидайся с мальчишкой обязательно.
27
Боль настигла ее, будто запоздавший поезд, с грохотом остановившийся у платформы, под ласковым техасским солнцем и голубым небом, в конце сентября. Эми была во дворе, присматривала за детьми, которые играли. Еще пара минут, и прозвонит звонок, чтобы дети вернулись внутрь, на уроки, а Эми вернется на кухню, помогать готовить ужин. Небольшой отдых посреди дня, наполненного непрекращающимися делами, сменяющими друг друга. Кончился ланч, убрали тарелки, детей выпустили во двор, чтобы они поиграли, выплеснули энергию, скопившуюся с утра, и Эми пошла следом за ними, став на краю площадки, достаточно близко, чтобы наслаждаться их жизненной энергией, но и не слишком, чтобы дети не втянули ее в свои игры. Это были ее любимые тридцать минут всего дня, Эми просто стояла, закрыв глаза и запрокинув голову, вбирая лучи осеннего техасского солнца. И тут пришла боль. Грудь сдавило так, что она резко согнулась, пошатнувшись и тихо вскрикнув, однако даже этот тихий вскрик не остался незамеченным, несмотря на окружающую суету.
– Эми? Ты в порядке?
Лицо Сестры Катерины, бледное, вытянутое, светло-голубые, как цветки кукурузы, глаза. Эми сфокусировала взгляд. Струился пот, кисти и ступни похолодели и размякли, как желе. Казалось, все ее тело ниже пояса потеряло прочность, как будто в любой момент она просто стечет на землю, буквально. Отчасти ей хотелось, чтобы ее вырвало, другая ее часть отказывалась это сделать, патовая ситуация в теле, и она совершенно не могла говорить.
– Может, тебе лучше сесть. Ты бледная, как привидение.
Сестра Катерина отвела ее к скамейке у стены приюта. Шесть метров, будто миля. Дойдя до скамейки, Эми чувствовала, что в любой момент может упасть. Встревоженная Сестра оставила ее и скоро вернулась с кружкой воды, которую сунула в руку Эми. Дети на площадке все играли, но Эми чувствовала, что некоторые на нее смотрят. Боль сменилась общим недомоганием и тошнотой, но слабость так и осталась. Она чувствовала жар и озноб одновременно. Вокруг столпились другие Сестры, они говорили тихо, но истово, расспрашивая Сестру Катерину о том, что случилось. Эми не хотела пить воду, опасалась, что вода сразу же вылетит обратно, но все настаивали. И она отпила немного.
– Простите, – с трудом сказала она. – Только что в полном порядке была…
– Сестры, поглядите, – сказала Катерина, показывая на двери приюта. – Быстро пришла.
Толпа расступилась, пропуская Сестру Пег, которая решительно шла вперед. Пожилая женщина внимательно оглядела Эми, сжав губы в смеси тревоги и раздражения. Потом поглядела на остальных.
– Ну? Кто-нибудь мне скажет, что тут случилось, или мне гадать придется?
– Не знаю, – ответила Сестра Катерина. – Она просто… чуть не упала.
На детской площадке все замерли, дети глядели на нее. Эми поискала взглядом Калеба, но обзор загораживала Сестра Пег. Эми уже не могла вспомнить, когда последний раз болела. Умом она понимала, что это такое, но никогда в жизни такого не пережила, по крайней мере до нынешнего момента. Хуже боли были стыд и унижение, то, что ее тело подвело ее. Ей хотелось что-нибудь сказать, хоть что-то, чтобы только все перестали смотреть на нее.
