До этого разговора мне казалось, что я не перенесу смерти мужа и сама умру. Я считала, что не в состоянии утешить и взбодрить окружающих, потому что сама была безутешной. Как будто в моей душе что-то сломалось навсегда. Но оказалось, нужно было лишь открыться близким, показать свою боль, неуверенность и слабость, чтобы все стало на свои места. Выплеснув горе, я почувствовала, что обрела свободу.
Сейчас я продолжаю жить дальше. Шаг за шагом двигаясь вперед. Я не смотрю вверх на гору, куда мне предстоит забраться. Смотреть вверх, заглядывать слишком далеко – страшно. Я смотрю под ноги, ну и, может, на несколько шагов вперед. Не тороплюсь и иду медленно. Я живу настоящим.
Рут Нокс
С новой силой
То, что я закончил гонку, – совсем не чудо. Чудо – то, что у меня было достаточно смелости ее начать.
– На старт… Внимание… Марш!
Я одета в тренировочные штаны, шорты и куртку Nike. На голове у меня закрывающая уши повязка, на руках – черные перчатки. На улице в это октябрьское утро всего три градуса тепла, и сквозь тонкую ткань одежды я чувствую холод.
Я бегу полумарафон. В забеге участвует 1133 человека, и я стою ближе к концу колоны. Мы выходим к линии старта, и все бросаются вперед. В голове звучат слова песни «Я пройду пятьсот миль».
Да, думаю я, ради тебя, дорогая Дженна, я пройду пятьсот миль. Даже если тебя нет рядом со мной.
Вспоминаю, как однажды мы вместе с Дженной пробежали два круга по маршруту через близлежащие холмы. Вспоминаю ее копну каштановых волос и длинные ноги, которые легко обгоняли мои. Помню, как блестели на финише глаза дочери и на губах сияла улыбка. Она собиралась начать тренировки к спортивному сезону и попросила меня тренироваться вместе с ней.
Я даже представить не могла, что эти первые два забега с дочерью окажутся последними. Что после тех тренировок моя дочь умрет.
Одной из любимых библейских цитат Дженны была цитата из Исаии, 40:31: «Надеющиеся на Господа обновятся в силе: поднимут крылья, как орлы, побегут – и не утомятся, пойдут – и не устанут».
Поэтому я бегу за свою дочь. И я все помню.
Маршрут проходит по хорошо знакомым местам, с которыми у меня связано много воспоминаний. Я бегу мимо начальной школы, в которой училась Дженна, мимо церкви, в которой я молилась рядом с ней, и мимо тупика, в котором она испустила последний вздох. Я бегу по маршруту своей скорби.
Но я не успеваю пробежать и километра, как в правой ноге появляется резкая боль. Видимо, небольшая травма, которую я получила во время пробежки всего несколько дней назад, оказалась более серьезной, чем я думала.
Стоящие вдоль дороги болельщики поддерживают меня криками. Они машут руками, свистят, звенят колокольчиками и поднимают вверх самодельные транспаранты. Несмотря на прилив адреналина, я понимаю, что не увеличиваю скорость, а наоборот, замедляюсь. Мне очень трудно поднимать правую ногу. Конечно, надо бы остановиться и передохнуть, чтобы не получить новую травму. Но вместо этого я делаю погромче звук в своем айподе. Шаг, потом еще шаг. Одна песня в наушниках сменяет другую, и я принимаю решение не останавливаться, пока не добегу до финиша.
Маршрут проходит по историческому центру Гринвилля, по извивающимся дорожкам в парке Кливленд, а также по окруженной деревьями Тропе Заячьего болота. Это очень красивый маршрут. Было бы здорово насладиться видами, но после девятого километра у меня вдобавок начинает дико болеть правое бедро. Видимо, я травмировала какие-то мышцы. Мне кажется, такую сильную физическую боль я последний раз чувствовала, когда рожала.
За поворотом я вижу своего отца. Он сразу замечает, что со мной что-то не так.
– Больно, – говорю я, замедляя шаг.
– Тогда остановись, – говорил отец, прекрасно понимая, что я этого не сделаю, и несколько шагов бежит рядом, чтобы поддержать.
А потом я замечаю девушку с рыжими волосами. В руках она держит бумажный стакан из «Старбакс», на ее лице улыбка. Это Абигейл, одна из лучших подруг Дженны.
Несмотря на пульсирующую боль, я бегу дальше. В середине маршрута зрителей вдоль трассы становится меньше. И среди них вновь знакомое лицо – моя подруга Эми. Я часто бегала с Эми, и она бы сама участвовала в этом полумарафоне, если бы не получила травму. На пятнадцатом километре маршрута я также вижу Хоуп, которая любит меня, как родную мать. Не ожидала, что так много моих друзей выйдут поддержать меня в столь плохую погоду.
До финиша остается четыре с половиной километра. Тело кричит, умоляет все бросить. Но я помню слова Дженны. Она часто произносила их, обняв меня за плечи и положив подбородок мне на плечо.
– Мам, все будет хорошо, – говорила моя доченька.
И мне почему-то кажется, что все действительно будет хорошо.
Через некоторое время я вижу около тропы своего мужа с двумя нашими детьми, братом и сестрой Дженны. Они аплодируют мне и несколько шагов бегут рядом. Скоро финиш.
Наконец, за поворотом, через два часа после старта, я выхожу на финишную прямую. Прихрамываю. Еле бегу. Но пересекаю линию финиша, и один из волонтеров надевает мне на шею медаль. И тут я вспоминаю слова Исаии, потому что боль, усталость и правда исчезли!
Господь никогда не обещал, что жизненный путь человека будет простым, что на этом пути мы не встретим страдания, но я верую и Он дает мне силы. Наверное, глядя на меня, Господь сейчас улыбается. Я надеюсь, улыбается и Дженна.
Первой из друзей ко мне подходит Эми. Мы обнимаемся, и она спрашивает, побегу ли я еще раз полумарафон.
– Обязательно побегу, – отвечаю я без колебаний.
Знаю, мое сердце выдержит боль, которая идет рука об руку с большой любовью. Несмотря на эту боль я продолжаю бежать в марафоне под названием Жизнь.
Бет Саадати
Не сдаваться
Не сдавайся и продолжай упорно трудиться над тем, что ты любишь. Рано или поздно кто-то оценит твой труд.
Автор неизвестен
Мое детство было, мягко говоря, не самым благополучным. У моих родителей были деньги, но они их потеряли. Сначала мы жили в уютном доме в пригороде, но потом переселились в многоэтажку в гетто.
Я была мулаткой и не могла подружиться ни с черными, ни с белыми. Первые считали, что я говорю и веду себя как белая и вообще возомнила себя лучше их. Иногда я боялась, что они меня побьют. Вторые не хотели со мной дружить потому, что я жила в «черном районе». Похоже, их мамы считали, что со мной опасно водиться.
Мой отец работал на двух работах, и дома бывал нечасто. Он старался воспитать нас в христианской вере, внушал, что семья – самое главное.
