Книга Человеческая комедия, страница 40. Автор книги Уильям Сароян

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Человеческая комедия»

Cтраница 40

– Да. Мне почему-то кажется, что ты ей очень понравишься. Я хочу привезти тебя к нам, поживи с нами. Если вы друг другу понравитесь… а по-моему, лучше Бесс… хоть она мне и сестра… в общем, я думаю, ты ей очень понравишься!

Потом Маркус произнес очень быстро – он хоть и знал, что о таких вещах не говорят, но понимал, что сказать о них необходимо. Поэтому ему хотелось проговорить слова как можно быстрее, чтобы смысл их поскорее дошел и неловкость длилась как можно меньше.

– Женись на ней и живи в Итаке, – сказал он. – У нас хороший город. Ты будешь там счастлив. Вот, возьми ее карточку, насовсем. – Он передал Тоби маленькую фотографию своей сестры Бесс. – Положи ее в свое удостоверение личности, я там держу фотографию Мэри. Видишь?

Тоби Джордж взял фотографию сестры своего друга и долго ее разглядывал, а Маркус глядел на него. Наконец Тоби сказал:

– Ничего не скажешь, она красивая. Не знаю, можно ли влюбиться в девушку, которую никогда не видел, но я, кажется, могу. Скажу тебе по правде, у меня ведь на душе несладко. Я боялся говорить с тобой о Бесс. Но теперь я подумал: вот мы едем и неизвестно, что с нами будет… может, ты и не обидишься. Мне кажется, что я хуже других, но разве я виноват?.. Понимаешь, парень, которому дали имя не отец с матерью, а в сиротском приюте… который даже не знает, кто были его родители… не знает их национальности и своей национальности… Одни говорят, будто я помесь испанца с французом, другие – что я не то итальянец, не то грек, а третьи – будто я наполовину англичанин, наполовину ирландец. Все по-разному.

– Ты американец, – сказал Маркус. – Вот и все. Это всякому видно.

– Ну да, – сказал Тоби. – Это правда. Я, конечно, американец. Но хотел бы я знать, из каких именно американцев.

– Ты просто американец, которого зовут Тоби Джордж, – сказал Маркус. – До остального никому нет дела. Спрячь эту карточку. Мы вернемся в Итаку, у тебя будет семья, и у меня будет семья, мы будем ходить друг к другу в гости, слушать музыку и петь песни… будем жить по-человечески.

– Знаешь, Маркус, – сказал Тоби. – Я тебе верю. Клянусь Богом, я тебе верю. Ты ведь так говоришь не просто потому, что мы подружились и едем вместе. Я тебе верю и больше всего на свете хочу вернуться с тобой в Итаку. Хочу там жить и хочу, чтобы все было так, как ты говоришь. – Он помолчал, соображая, что может этому помешать. – Если я и не понравлюсь Бесс… если она влюбится в кого-нибудь другого… если, когда мы вернемся, она будет уже замужем… я все равно поселюсь в Итаке. Не знаю почему, но Итака кажется мне теперь родным городом. Первый раз в жизни я чувствую, что у меня есть дом, и – надеюсь, ты не рассердишься, – что семья Маколей – это моя семья – вот такую семью я бы выбрал, если бы мог выбирать. Я, ей-богу, надеюсь, что понравлюсь Бесс и она не полюбит другого. Я-то знаю, что она мне нравится. – Он говорил теперь совсем тихо, и, хотя в поезде стоял страшный шум, Маркус слышал каждое слово. – Может, Бесс этого и не подозревает, она все равно моя. И теперь я сделаю все, чтобы остаться жить и вернуться в Итаку, к ней. Итака – мой дом. Там я хочу жить. Там я хочу умереть… если мне это удастся.

– Мы вернемся, – сказал Маркус. – Когда-нибудь мы будем в Итаке все вместе: Бесс и ты, Мэри и я, и мать, и Гомер, и Улисс. Вот увидишь.

Друзья долго молчали. Их окликали другие парни, ехавшие с ними в поезде, и они даже спели вместе со всеми песню собственного сочинения, песню об уличных женщинах и о том, чего они стоят. Распевая эту песню, Тоби спросил так просто, словно вопрос его был как нельзя более кстати:

– Ты молишься Богу?

И Маркус поторопился ответить:

– Ясное дело, молюсь…

– В приюте, – сказал Тоби, – нас заставляли молиться. Там было такое правило. Хочешь не хочешь – приходилось молиться.

– Да не такое уж это плохое правило, – сказал Маркус. – Но молиться силком не заставишь. Тогда это уж не молитва.

– Вот именно, – сказал Тоби. – Поэтому я и бросил молиться, когда вышел из приюта. С тринадцати лет не читал ни одной молитвы. А вот теперь начну опять… сию же минуту. – И, не закрывая глаз, не преклоняя головы, не сложив рук, произнес слова, которые, несомненно, были словами молитвы. – Дай мне вернуться в Итаку, – сказал он, – если можешь. Делай что хочешь, но, если можешь, дай мне вернуться в Итаку. Дай мне вернуться домой. Будь всем защитой. Огради всех от горя. Дай приют бездомным. Повели вернуться домой странствующим, а мне – в Итаку.

Потом он снова стал подпевать словам непристойной песни. Но вдруг закричал:

– Аминь!

– Хорошая молитва, – сказал Маркус. – Надеюсь, она будет услышана.

Но Тоби показалось, что он позабыл помолиться о чем-то очень важном. И он продолжал:

– Храни город мой. Дай мне походить по его улицам. Храни Бесс, пусть она узнает, что я ее люблю. Храни Маркуса и Мэри. Храни мать Маркуса, и его брата Гомера, и его брата Улисса. Храни их дом и пустырь рядом с ним. Храни арфу, и пианино, и песни. Храни железную дорогу, чтобы я мог видеть проходящие поезда. Храни ту землю, на которой все это стоит, и дай мне вернуться туда, куда я хочу… в Итаку. Дай мне вернуться в Итаку… если можешь. Теперь все. – И он снова закричал: – Аминь!

Солдаты запели другую песню собственного сочинения. Она была посвящена тленности всего сущего и, в частности, непостоянству женской любви, и парни наслаждались циничной мудростью сложенной ими песни. Тоби и Маркус подтягивали им. Тоби вдруг перестал петь и спросил:

– А ты о чем молишься, Маркус?

Маркус тоже бросил петь и сказал:

– Я молюсь о том же самом, что и ты… о том же самом.

И друзья снова подхватили песню, полную немудреного цинизма.

Когда песня кончилась, весь поезд притих. Молчать не было особых причин, однако все солдаты почему-то присмирели, и на миг воцарилась какая-то особая торжественность. Наконец солдат по имени Джо Хиггинс подошел к Маркусу и Тоби и спросил:

– В чем дело, с чего это все притихли? Как насчет того, чтобы спеть, Тоби? Не сыграешь ли ты нам на аккордеоне, Маркус?

– А что вам сыграть, Джо? – спросил Маркус.

– Не знаю, – ответил Джо. – Все похабные песни мы уже перепели, может, спеть какую-нибудь старинную, хорошую… Не спеть ли нам старый псалом?.. Все мы их помним с детства.

– Почему бы и нет? – сказал Маркус. – Ты какой псалом любишь?

– Ну, – сказал Джо, – только не смейтесь надо мной, ребята… хотелось бы мне послушать про твердыню. Знаете – «Простираю к Тебе руки мои…».

Маркус обратился к Тоби.

– Помнишь слова? – спросил он. – Если не помнишь, я тебе подскажу.

– Еще бы мне не помнить, – сказал Тоби. – Небось пел этот псалом чуть не каждое воскресенье целых десять лет подряд…

– Тогда ладно, – сказал Маркус, – давай споем. Ты, Джо, если хочешь, подпевай, а не умеешь – неважно. Подтягивай, и все тут.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация