Не надо нам ничего благородить! – дурным фальцетом заорал немолодой мужчина в кепке, но его тут же прищучили рыскавшие в толпе «архангелы» и потащили вон с площади.
Позор! Позор! – подхватило с десяток человек.
Перестаньте нарушать порядок, и вас никто не тронет! – продолжал министр культуры. – Не давайте себя подзуживать! Разве не понимаете, что вами манипулируют? Вас специально баламутят. Раздувают пожар. Подумайте, кому это на руку. Чего вы заладили про парк? Кто это начал? Один-два так называемых активиста. А если поскрести…
Себя поскреби! – раздалось где-то под боком у Леночки. Она оглянулась, но не разобрала, кто именно безобразничал.
Почуяв порох, многие уводили с площади детей, укатывали коляски. Музыка праздника сменяла темп. В аллегро вмешивались нотки фортиссимо и аджитато. Министр культуры продолжал ораторствовать. Он увлекался. В жестах его прорисовывались скошенные линии и острые углы.
Любые беды начинаются с неуважения к истории!
Ну а парк – разве не история? – брюзжали справа от Леночки дамы в беретах. Коллега ее совсем забыла о пончиках. Она сердилась.
Ну что за идиоты! – ругала она защитников парка. – Чего они воду мутят? Ведь как хорошо начинался праздник!
Но клубок разматывался. Чем больше хватали и уводили народу с площади, тем сильнее роптали несогласные.
Учителя Сопахина верните, вот и будет уважение к истории! – выкрикнул паренек, хмуривший брови неподалеку от Леночки.
А что, Сопахин снова под арестом? – удивилась она.
Да мне как-то по барабану! – отозвалась коллега.
Мимо них в поисках крикунов протискивались блюстители порядка – черные рыцари в сверкающих шлемах, у бедер их качались резиновые дубинки. Коллегу Леночки оттеснило и стерло их броневыми спинами. Министры тоже исчезли со сцены. У микрофона теперь стоял человек в погонах и уговаривал ворочавшееся перед ним людское скопище, словно гипнотизер или уличный рекламщик распродажи пуховиков:
Ваши действия незаконны. Прекратите агрессию. Не мешайте отдыху мирных горожан. Ваши действия незаконны. Прекратите агрессию. Не мешайте отдыху мирных горожан.
Леночка торопилась вон. Лиловый шарик вырвался у нее из пальцев и взмыл в небо, превращаясь по ходу то в кружочек, то в эллипс, то в чернильную каплю. Она оказалась на улице, где праздник все еще жил, несмотря на легкую рябь беспокойства. У одной из палаток встала в очередь к повару-азиату. В тандыре, приклеенные к стенкам, пропекались лепешки самсы. Горячие треугольники вылавливались из печки специальным сачком и, с пылу с жару, продавались голодным гуляющим.
Что будешь? – услышала Леночка. Плеча ее кто-то коснулся. Она обернулась. Позади нее хитро, обиженно и вместе с тем виновато щурился Виктор. Леночка рванулась было бежать, но Виктор ухватил ее за плечи, по-щенячьи уставился ей прямо в глаза.
Крошка, постой! Не убегай, послушай!
Леночка продолжала слабенько трепыхаться. Но Виктор держал ее крепко, и она обмякала и уступала.
Ну что ты творишь вообще? Почему трубку не берешь? Зачем ты устроила всю эту драму?
Я тебе написала почему! Ты все знаешь! – шипела Леночка. Кругом гомонила очередь. Самса выуживалась и подавалась, выуживалась и подавалась, блестели ее масленые бока, в макушках ее застряли кунжутные семечки.
Ты про Семенову, что ли? – тряс ее Виктор. – Я же объяснил! Она была у меня в разработке! Понимаешь? Я играл роль! Я вел ее, сечешь?
Она арестована? – бормотала Леночка.
Да я лично готовил ее арест! – тараторил Виктор тихонько, вполголоса. – Я заметил ее, когда она дежурила в машине у дома Лямзиных, выслеживала Эллу Сергеевну! В тот самый день, когда мертвую Эллу Сергеевну нашла домработница.
У дома Эллы Сергеевны?
Да, да! Мне задание дали втереться. Пупсик, стрижешь поляну? А ты мне такое устроила! Крошка, ты меня слышишь?
Марина Семенова убила Эллу Сергеевну? – тупо бормотала Леночка.
Да нет, не в этом дело. Но статья… Ты видела статью в центральной газете?
Машина… Николай Н.
Да-да, мы тоже все пробили, это формально семеновский подчиненный. Именно он завез министра Лямзина на обходную…
Они вкогтились друг в друга. Влепились, как неразличимо сросшиеся сиамские близнецы. Они шушукались. Они обжигали друг друга горячим шепотом. Повар велел им заказывать, и через минутку на картонные блюдечки села пара мучных конвертиков с мясным фаршем и чечевицей внутри. Виктор пересчитывал деньги, Леночка набирала с подноса салфетки. Они встали у пластмассового столика, где уже лопала беляши молодая семья с куролесящим отпрыском. Ребенок крючился и канючил истошно, тягостно, озлобляюще.
Леночка неловко хватала самсу салфеткой за раскаленные хрустящие углы, ища, как бы ее прикусить. С площади перестал доноситься увещевающий монотонный приказ соблюдать спокойствие. Снова гремела музыка. А на перекрестке, за тиром и шатром с лучниками и арбалетами, встали автобусы-автозаки. Луженые глотки и шумиголовы запрятывались, запаковывались в железные панцири.
Ты с ней целовался. В лифте, – сказала Леночка, проглатывая ужористый кусок.
Я входил в доверие, это моя работа!
Виктор стоял на своем. Он и сейчас не отпускал Леночку. Одной рукой придерживал ее за плечико, другой хапал самсу.
Конечно, очень приятная работа. Ты с ней и спал, наверное?
Мне было не до приятностей! – урчал Виктор. – Ты не понимаешь!
И часто, часто ты так работаешь? В постели у подозреваемых?
Они пререкались, но уже не очень серьезно, а скорее как птички-синички, нашедшие хлебную корку, одну на двоих. Несносного ребенка уносили за шкирку. Ребенок колотил ногами по воздуху. Место семейки заняли две сердитые женщины, на чьих кислых физиономиях была написана бедность. Притулившись к столику, они бухтели и хныкали, обращаясь и друг к другу и заодно ко всем окружающим:
Ну надо же так испоганить праздник!
И как же легко бараны откликаются. Слышала, слышала? Как они драли гланды.
Как бы снова наших ребят не свинтили. Они же дебилы! Прут на рожон. Их подначить – как два пальца об стол.
Завтра устроим классный час. В рамках воспитательной работы.
Да-да. Мало нам Сопахина поганого! Так уже даже на площадь, к губернатору, страшно детей отпускать.
Леночка навострила уши. Ей казалось, она узнала учительниц школы, в которой директорствовала Элла Сергеевна.
Вы знаете Сопахина? – спросила Леночка.
Сердитые женщины как будто ждали ее вопроса.
Да мы с ним работали! И до сих пор расхлебываем! – взъерошилась одна.
А я говорила Элле Сергеевне, что он сбивает школьников с толку! – раскипятилась другая. – Это ж надо детям целый урок впаривать ерунду! Я как-то заглянула к нему на урок – и знаете что услышала?
