При одной мысли о еде мне стало нехорошо. В придачу сидевший за соседним столиком «мастиф» глотал куски кровавого стейка и потом облизывал губы черным языком.
– Я не ем мясо.
– Никто из нас не ест мясо млекопитающих животных, – сказала Хаген. – Это могут позволить себе только уже зараженные вирусом, для них не имеет значения, если животное, из которого приготовили бифштекс, было инфицировано. Остальные не могут рисковать.
– Разве можно заразиться вирусом «Ferae», съев мясо больного животного? – спросила я.
Хаген пожала плечами:
– Кто решится проверить это на себе? Нам точно известно, что птицы и рыбы не подвержены заражению вирусом, так что их-то мы и едим.
– Но я не ем мясо птиц или рыбу.
Рейф и Хаген обменялись взглядом:
– Ты уверена, что ты на самом деле дочь Мака?
Сколько раз отец подшучивал так надо мной, весело обгладывая куриную ножку?
– У вас найдется овсянка?
– Найдется, только может быть старовата на вкус.
– Это не страшно. – Мой мозг был в опасной близости от состояния, которое я называла «судороги», когда абсолютно все вещи, от которых мне было плохо, начинали прокручиваться в моей голове. До этой минуты я все еще верила, что успею найти отца и передать ему поручение Сперлинг. Как только Хаген ушла, я вытащила письмо.
– И все это ради какой-то фотографии? – заметил Рейф, читая письмо через мое плечо. – Ее дочь умерла девятнадцать лет назад. Когда она наконец смирится с этим?
Никогда. А если отец не сможет вернуться домой, я тоже не смогу с этим смириться.
– Мне придется выполнить задание за него.
– Молодчина, – усмехнулся Рейф, но увидел мое лицо и резко сменил тон: – Ты что, рехнулась? Или ты заразишься, или тебя убьют.
– Не убьют. – Я не была настолько глупа, хотя слова «заразишься или убьют» заставили меня мысленно вздрогнуть. Может, если на меня нападет «дикий», я просто застыну и он решит, что я или больна, или мертва? – Со мной все будет в порядке.
Рейф вздохнул:
– Ладно, прекрати. Я сам схожу в Чикаго.
– Ты выполнишь задание? – Я не была уверена, обнять его или начать подозревать в каких-то странных намерениях. – Но почему?
– Мак вытащил меня из рабства сиротского лагеря, так что я ему обязан. Идет?
– Хорошо. – Я была слишком благодарна ему, чтобы опять разбираться в сложных чувствах относительно тайной жизни моего отца, в которой Рейф играл такую большую роль. При этой мысли моя благодарность чуть поуменьшилась. – Но я пойду с тобой.
– Ни за что, – твердо сказал он, – даже если скажешь, что пойдешь голой.
Я открыла было рот, чтобы возразить, но Рейф поднял руку:
– Я точно знаю, что Мак скорее согласится, чтобы его расстреляли, чем рисковать, что его драгоценная принцесса подцепит вирус.
Я стукнула его по плечу, он даже не моргнул, но я все равно ощутила удовлетворение.
– Скажи это еще раз, и я надеру тебе задницу, – добавила я для пущего эффекта.
– Это все, конечно, очень весело, но Мак ни за что не согласился бы, чтобы ты ради него отправилась в Зону.
– Но я уже здесь.
– Да ладно тебе. Здесь, считай, прямо колыбель цивилизации. Все карантинные центры в этом районе отмечены на карте. Но чуть дальше на восток, и неизвестно, с чем ты встретишься. Там все поселения живут в изоляции уже восемнадцать лет – достаточно долгий срок, чтобы одичать. Что со многими и случилось. Там встречаются разные культы, и каннибалы, и вообще куча всяких страшилок, с которыми тебе совсем не нужно встречаться.
Каннибалы? Наверняка он просто преувеличивал эффекта ради.
Рейф скрестил руки на груди и откинулся на стуле:
– Шимпакабру не забыла?
Я вздрогнула от одного воспоминания. Теперь я только чудом смогу нормально спать по ночам.
– Так вот, там водятся полукровки, которые куда опаснее шимпы. К тому же кругом бродит этот «дикий» – убийца, который вырывает…
– Хорошо, хорошо, – я подняла руки, чтобы остановить этот поток кошмарных описаний. – Я поняла. Я подожду здесь.
– Вот и отлично, – сказал он, и тут Хаген поставила перед ним тарелку с целым жареным цыпленком. Мне она принесла миску дымящейся овсянки.
– Мак по-прежнему держит свои колеса в гараже? – спросил Рейф.
– Да, но, если одолжишь, обещай, что вернешь в том же состоянии.
– Ты имеешь в виду мотоцикл? – поинтересовалась я.
– Я имею в виду велосипед. – Рейф оторвал куриную ногу. – Движется бесшумно, через сложное место можно легко перенести и кормить не надо.
– А почему не поехать на машине?
Он только насмешливо фыркнул:
– Может, сразу вездеход на воздушной подушке? Заправим волшебной пыльцой и пожелаем очутиться там, где нужно.
Понятно. Конечно, весь бензин на восточной стороне закончился давным-давно.
– А сколько времени тебе ехать до Чикаго?
– Примерно восемнадцать часов.
– Что? Почему так долго?
– Отсюда до Чикаго сто семьдесят миль, – пояснила Хаген. – И дорога вся разбита.
– Но мне нужно вернуться в тоннель к четвергу, прежде чем патрульные засыплют его.
Рейф бросил недоеденную ножку на тарелку:
– Придется взять с собой сухим пайком.
Хаген подняла тарелку:
– Ты пока сходи за великом, а я заверну курицу. Встретимся у входа.
– Думаешь, ты успеешь съездить в Чикаго и вернуться вовремя? – спросила я, когда Рейф встал.
Он застегнул рюкзак и забросил его за спину:
– Посмотрим.
Тон у него был не слишком обещающий. Охотник вышел через заднюю дверь станции, попутно грубо отпихнув с дороги человека-медведя. Даже если бы я смогла угнаться за велосипедом, что вряд ли, я была только рада остаться и переждать здесь, где было куда безопаснее. Хватит с меня Дикой Зоны и приключений.
Хаген вернулась со старой детской коробкой для школьного завтрака, куда уложила курицу:
– Не волнуйся. Он выполнит задание и сделает все возможное, чтобы вернуться вовремя. Нет ничего на свете, что он не сделал бы ради Мака.
– Потому что мой отец вытащил его из лагеря для сирот?
– Да, когда Мак увидел, как ему там было плохо. Мак чувствовал себя в некотором роде ответственным, ведь это из-за него Рейф попал в лагерь.
– Почему?
– Во время одной из своих вылазок Мак наткнулся на Рейфа – тот жил дикарем в лесу, полумертвый от голода и в полном одиночестве.
