Я устало кивнула и улеглась набок. Мне не хотелось говорить о приснившемся кошмаре. К ощущению ужаса и беспомощности прибавилось еще и смущение. К тому же кровать пахла мышами, несмотря на то что я постелила чистое белье. Наверное, вся комната воняла мышами. И я слышала, как они скреблись под матрасом. Я села в постели, засунула штанины пижамы в носки и свернулась калачиком под одеялом. Матрас чуть прогнулся – Эверсон уселся рядом со мной, подсунув под спину подушку, и мягко тронул меня за плечо:
– Иди сюда.
Я еще больше сжалась в комочек и уткнулась лицом в прохладную простынь. Он что, всерьез или так, пошутил? Я тут заново переживала нападение вивлингов, мне нужно было беспокоиться об отце, к тому же снаружи раздавались уханье и вой, и мне надо было понять, кто издает эти звуки – настоящие животные или это «дикие» готовятся ворваться в наш дом. Но когда он подсунул руку мне под спину, я была слишком удивлена, чтобы возразить.
– Да ладно, Лэйн. Положи голову мне на плечо. – У него был низкий бархатный голос. – Хотя бы на минутку.
От него пахло дымом от горевших в камине досок – это был удивительно уютный, успокаивающий запах. Я подумала, что хорошо было бы, чтобы кто-то другой не спускал глаз с окна, пока я посплю. Всего одну минуточку. Я опустила голову на его плечо, слушая тихое биение сердца.
«Одну минуточку, – сказала я себе, закрывая глаза. – Всего одну минуточку».
Мне снова что-то снилось. Но это был совсем другой сон. Какая-то часть меня понимала, что уже наступило утро, но мне так не хотелось открывать глаза и вставать. Мне было тепло и безопасно рядом с вытянувшимся на кровати моим огромным псом Самсоном.
Я резко открыла глаза. Рядом со мной вытянулся вовсе не Самсон. Это был Эверсон. Судя по ровному дыханию, он тоже спал.
Острые лучи солнца проникали в комнату через щели в ставнях. Я лежала, не двигаясь, пытаясь вспомнить, как он очутился здесь. Ночью явно ничего не произошло: я была одета, и Эверсон едва касался меня. Только его ладонь лежала на моем бедре. Но почему-то я ощущала себя совершенно по-новому. Я улыбнулась и чуть было не рассмеялась. Возможно, это просто было экстатическое ощущение того, что я жива. Меня не парализовала шимпакабра и не съели вивлинги. Я была на пути в Чикаго. Я знала, что выполню задание – и с моим отцом ничего не случится. А может быть, источник этой искрящейся радости внутри меня был совсем иным. Я знала только, что мне хочется снова улечься в объятия Эверсона, где было так хорошо.
Но это не было связано только с радостью от ощущения того, что я жива, или удовольствием от прикосновения его рук. Мне так хотелось повернуться и провести руками по его телу – но только чтобы он при этом не проснулся.
Я прижала ладонь к губам, сдерживая смех, понимая, что Эверсон проснется при первом же моем прикосновении, пусть и нежном. Проснется за полсекунды. Наверняка в тренировки патруля входил и пункт «Как избежать приставаний сто первой любопытной девчонки, пока вы спите».
Что поделаешь. Я вздохнула и замерла, с наслаждением ощущая, как его дыхание щекочет мне шею, – пока звуки шагов внизу не прогнали все мысли о вожделении из моей головы. Я совершенно не собиралась давать Рейфу новую пищу для насмешек. Он оскорбительно вел себя по отношению к Эверсону, еще когда я не проявляла ни малейшего интереса к патрульному. А тут уж он не упустил бы случая поиздеваться надо мной. Поэтому я быстренько удрала из комнаты, прежде чем спавший рядом со мной парень проснулся.
Пол в гостиной скрипел, когда я осторожно подкралась к окну, чтобы выглянуть через щель в ставнях во двор, где землю устилали алые и золотые листья. Я всегда любила такие дни: солнечные и холодные. Приложив пальцы к холодному стеклу, я вспоминала отца. Когда мне было шесть лет, родители устроили пикник на свежепостриженном газоне в городском парке. В воздухе пахло скошенной травой, и отец подбрасывал меня в воздух, высоко в небо, в этот сладкий запах, и, смеясь, снова ловил меня. Я помнила, как визжала от восторга, летя вниз, – это был самый страшный момент из всех. А теперь я ненавидела это ощущение, когда захватывает дыхание и ты теряешь контроль. Но когда это случилось? Когда мои чувства так изменились?
В кухне я увидела Космо, поздоровалась и внезапно напряглась, увидев, что он точит нож.
В кухню вошел Рейф и бросил на стол целую кучу всяких острых предметов: отвертку, пилку для ногтей, нож для бумаги.
– Как спалось? – спросил охотник с безмятежным видом, но я сразу уловила насмешливую нотку в его голосе.
– Между нами ничего не было.
Он только ухмыльнулся:
– Еще бы. Двое «неженок» вместе – откуда тут взяться искре.
Я не собиралась обсуждать с ним эту тему. Космо протянул охотнику разделочный нож, над которым трудился до этого. Тот попробовал его на тыльной стороне руки – лезвие срезало несколько золотистых волосков не хуже бритвы.
– Неплохо, – похвалил он Космо и сунул лезвие в пристегнутые к ноге ножны, которые пустовали с того момента, как патрульные задержали его в Молине.
– Когда закончишь точить все это, – он кивнул на кучу предметов на столе, – положи в мой рюкзак.
– С чего это ты им командуешь? – сердито спросила я.
– От него должна быть какая-нибудь польза. – Рейф бросил на Космо выразительный взгляд. – Иначе мы не возьмем его с собой.
– Ему и так нельзя идти с нами, – воскликнула я и вдруг увидела, как лицо малыша огорченно сморщилось. – Космо, ты же сам сказал, что король сажает зверолюдей в клетки. Тогда почему ты хочешь рискнуть и пойти с нами?
Он обиженно надулся:
– Я хочу повидаться с мамой.
– Он просто хочет снова увидеть маму, – повторил Рейф на тот случай, если я еще не ощутила себя полной скотиной.
– Тебе-то что от этого? – спросила я. – Только не говори мне, что действуешь по доброте душевной.
– Он силен и может нам пригодиться.
– Ему всего девять лет.
– С ним ничего не случится. – Рейф повернулся к Космо: – Ну-ка, покажи ей, что ты умеешь.
Космо растянул губы и оскалился, напоминая в эту минуту щенка, пытающегося притвориться грозной собакой.
– Страшно, правда? – сказал Рейф и присел на корточки возле малыша. – А теперь сделай угрожающий вид.
Космо согнулся и нахмурил брови.
– Рычи!
Космо зарычал, и Рейф повернулся ко мне с торжествующим видом:
– Нет, ты только посмотри! Это самая страхолюдная морда, которую я когда-либо видел.
– Нет в нем ничего угрожающего, – возразила я.
– Так, только не улыбайся. – Рейф повернулся к малышу: – Ты все испортил!
Космо снова зарычал.
– Так-то лучше. Сделай такое лицо, и с нами никто не станет связываться.
