– Прекратите!
Парни замерли. Каждый ждал, что сделает другой.
– Сдаюсь, – Эверсон поднял руки, хотя голос у него срывался от злости. – Он прав. Все, что он сказал, – правда.
– Тогда почему ты ударил его?
– Потому что мне не понравилось, как он это сказал.
Что-то мягкое коснулось моей руки, и я увидела, что Космо осторожно поглаживает меня старой потертой плюшевой обезьянкой. Это был Любопытный Джордж
[4].
– Где ты это взял? – резко спросил Рейф.
Космо прижал обезьянку к груди:
– Джаспер – мой!
– Ни фига он не твой! Немедленно отдай!
Но Космо зажал игрушку в зубах и пустился наутек.
– Эй! – закричал вслед охотник. – А ну вернись!
Эверсон раздраженно нахмурился:
– Ему всего девять лет. Пусть себе играет.
Игрушка явно что-то значила для Рейфа, но надо же все-таки совесть иметь. Я похромала вслед за Космо, не обращая внимания на жгучую боль в ноге, но он исчез в лабиринте пересекающихся коридоров. Когда парни догнали меня, я повернулась к Рейфу:
– Да что с тобой такое?
– Со мной? Можно подумать, это я взял чужую вещь в чужом доме. – Внезапно он замер. – Вообще-то, я именно это и делаю, но не из домов, где кто-то еще живет.
Последнее было выкрикнуто явно для ушей Космо.
– А где он ее взял? – Я повернулась к охотнику и обнаружила, что он наблюдает за мной. – В чем дело?
– Так, ничего, – он отбросил мысль, которая явно беспокоила его, и повел нас к камерам, расположенным на трех этажах, с галереями вокруг открытого пространства. Рейф направился вдоль ряда обшарпанных цементных клетушек, в которых когда-то содержались заключенные. Я хромала следом, держась за Эверсона, и ощущала, как биение моего сердца отдается ударами боли в ране при каждом шаге. Мне даже не хотелось думать, что будет, когда пройдет онемение, вызванное анестетиком.
Внезапно Рейф остановился и оглянулся на меня:
– Он утащил игрушку из этой камеры, – Рейф показал на следующую клетушку. – Если он там, будет лучше, чтобы ты поговорила с ним.
Я кивнула и, хромая, вошла в камеру. Эверсон хотел было последовать за мной, но Рейф преградил ему дорогу:
– Пусть она сама это сделает.
Вдоль стен стояли двухъярусные койки, а стену напротив двери сплошь покрывал странный узор, похожий на крестики. Граффити? Я присмотрелась – семь палочек в ряд, каждые три ряда были отмечены звездочкой. Этот примитивный календарь напомнил, как мало у меня осталось времени, чтобы выполнить задание, прежде чем бульдозер засыплет тоннель под стеной. Тут я заметила Космо, который лежал на верхней койке, уткнувшись подбородком в Любопытного Джорджа и разглядывая книжку с картинками.
– Эй, приятель, – позвал Рейф из коридора. – Хочешь оставить обезьянку себе?
Я с упреком глянула на охотника. Космо тоже обернулся.
– Получишь игрушку, если сделаешь кое-что для меня.
Космо сел, прижав плюшевого зверька к груди:
– А что?
– Иди сюда, и я тебе скажу.
Я не знала, что Рейф собирался сделать, но надеялась, что ничего плохого и что он не обманет малыша. Я протянула руки к Космо, но он спрыгнул с койки без моей помощи и выбежал в коридор, где ждал Рейф. Я подняла книгу, которую он разглядывал: «Убежавший Кролик». Я помнила эту книжку: маленький кролик постоянно убегал куда-то, а мама всегда находила его. Как бы мне хотелось, чтобы мама Космо тоже могла найти его и чтобы они жили в безопасности. Или чтобы мой отец так же легко мог найти меня. Я вздохнула, стараясь подавить подступающую печаль, и вдруг услышала, как лязгнула дверь камеры.
– Очень смешно. – Я положила книгу на койку и повернулась к двери. Рейф спрятал ключ в карман.
– Отныне Джордж принадлежит тебе.
– Его зовут Джаспер, – поправил Космо и бросил на меня испуганный взгляд.
– Что ты делаешь? – возмутился Эверсон. – Она же сказала, что Хорда не укусил ее.
Рейф пристально смотрел на меня:
– Людям свойственно лгать.
Глава 22
Теперь я поняла, что означали странные взгляды, которые он бросал на меня. Рейф боялся, что я заразилась вирусом.
– Я знаю, что у нас мало времени. – Я даже не подозревала, что его голос может звучать до такой степени серьезно. – Но если у тебя начнется лихорадка, когда мы будем снаружи, это плохо кончится. Ты либо укусишь кого-то из нас, либо убежишь так далеко, что, когда придешь в себя, вообще не будешь знать, где ты находишься.
Я поспешила к решетке, чувствуя, как пульсирует боль в ноге.
– Но у меня нет температуры. Потрогай мой лоб. – Я потянулась к его руке, но он отодвинулся, прижимая к себе Космо.
– Иногда лихорадка начинается даже через десять часов.
Я посмотрела на Эверсона, безмолвно моля о помощи, но он только сунул руки в карманы.
– Он прав. Сейчас еще слишком рано, чтобы понять, заразилась ты или нет. Даже анализ крови пока еще ничего не покажет.
– Но Хорда на самом деле не укусил меня. Честное слово. Я бы не стала лгать об этом.
– Ты сама сказала, что какое-то время была без сознания, – напомнил мне Рейф. – Он мог укусить тебя в это время.
Охотник уселся у стены напротив камеры, скрестив ноги и явно настроившись на долгое ожидание.
Прутья решетки холодили мой лоб.
– Я не могу потерять десять часов, сидя здесь.
– Прошло часа два с тех пор, как мы тебя нашли. Так что хватит и восьми, – сказал Рейф.
Мне хотелось закричать на него, но я понимала, что это может быть похоже на признаки лихорадки. А что, если Рейф был прав и Хорда укусил меня, пока я была без сознания? Нет, это было невозможно, это противоречило бы его цели. Он хотел съесть самое человечное сердце из всех, в которые мог вонзить клыки. Я попробовала было объяснить это Эверсону и Рейфу, но ни один их них не склонен был доверять логике, когда дело касалось поведения Хорды.
– Вполне могло быть так, что «тигр» просто не смог удержаться и не укусить тебя, – рассудил Рейф. – А потом, почувствовав вину, он, как некоторые алкоголики, предпочел забыть о том, что сделал.
С минуту я молча смотрела на него. Это звучало настолько правдоподобно, что мне уже казалось, что именно это и могло случиться.
– Для того чтобы заразить тебя вирусом, ему нужно было бы прокусить твою кожу, – сказал Эверсон. – Проверь, есть ли где-нибудь на теле следы зубов.
