А сейчас я стоял на пороге своего дома и смотрел на старую женщину, которую надеялся не видеть больше никогда. Графиня I. не выглядела ни измученной, ни расстроенной. Она вообще не изменилась с вечера, когда Кристоф О’Брайн читал нам последнее письмо своего предка.
– Желаете видеть Лори? – Я спросил довольно прохладно. – Она спит. Вчера мы…
– Можете не придумывать. – Она улыбнулась, опираясь на длинный зонтик и щуря глаза. – Я приехала попрощаться. Я покидаю Британию.
Удивленный, я даже слегка отступил, но она не воспользовалась этим и не пересекла порога. Так и стояла, слегка наклонив голову.
– Не спрашивайте, навсегда ли. Это трудный для старого человека вопрос.
– Понимаю.
Она постучала острым носком башмака по ступеньке и неожиданно улыбнулась.
– Злитесь?
Я покачал головой.
– Поверите или нет, но мне встречалось в жизни зло похуже вас. Правда, никакому злу еще не приходило в голову оставлять на опорах Лондонского Моста чайные чашки.
Она рассмеялась.
– Моя шалость. Кристоф не виноват.
Произнеся имя, она поднесла к груди руку. Выражение глаз изменилось, и опять я почувствовал тошнотворную жалость: у старухи не было никого и ничего, она просто цеплялась за все, что привносило в ее жизнь краски. Даже если краски – кровавые.
– Я переписала половину состояния на мисс Белл и на вас.
Ее голос вернул меня к реальности, я потер лоб и нахмурился.
– Мы не нуждаемся в ваших деньгах.
– А я нуждаюсь в вашем прощении. Не уверена, что мне осталось долго.
Черт. Такие фразы – как запрещенные удары в кулачном бою. Я сдался и кивнул.
– Спасибо.
– Хорошего вам венчания.
– Прощайте, графиня.
В молчании я наблюдал, как она спускается по ступеням, как садится в карету, как уезжает. Как только стих цокот копыт, я оглянулся. Лоррейн стояла на лестнице.
– Думаю, – она с трудом улыбнулаясь, – теперь все действительно в прошлом.
Я медленно закрыл дверь.
[Артур]
Первый Воздушный Вокзал, как всегда, тонул в шуме. Туман не появлялся над Лондоном уже неделю, и движение было оживленным. Корабль до Эдинбурга скоро отправлялся.
Отец возвращался туда, где когда-то надеялся счастливо прожить остаток жизни. Мать, сестра и внуки, уже трое, ждали его, я это знал. Глядя на лицо с так и не зажившим рубцом, я не смог подобрать прощальные слова, только попросил:
– Передай им привет.
– Прилетай к нам, – ответил он.
Мы улыбнулись друг другу. Я кинул взгляд на стоявших возле трапа четверых полицейских. Они курили и тоже посматривали на нас.
– Тебя теперь всегда будут охранять, как особу королевской крови?
Он хмыкнул, пригладил волосы. Так и не обрезал их, просто собрал в длинный хвост, придававший немного лихой, разбойничий вид.
– Пока не построю достаточно кораблей, будут. – Он усмехнулся. – Начинаю работу с апреля. А ты что будешь делать?
– Моей работы тоже никто не отменял.
– Довольно грязная, не находишь?
– Привык.
Он кивнул, внимательно глядя на меня. Неожиданно я вспомнил, что от него кое-что не укрылось, когда он недавно заглянул в мою комнату. Оплошность, но он увидел семейный портрет, повернутый к стене. Я не нашел сил последовать совету, данному Томасом с похмелья. Я не простил себя до конца. И не нашел в сердце тоски, а только вину.
С корабля подали последний сигнал.
– Держись там.
Отец по-прежнему строго, пытливо смотрел на меня, будто не совсем уверенный в том, что говорит с родным сыном. Наконец он медленно кивнул.
– Ты тоже. Ты молодец.
Он развернулся, чтобы уйти. Я снова вспомнил человека, у которого родителей не было никогда. Наверное, он не стал бы прощаться вот так.
– Отец…
Он оглянулся. Я обнял его, и он обнял меня в ответ.
– Прости.
Он засмеялся, отстраняясь.
– Все-таки ты чудак, сын. Телеграфирую, когда прибуду. До встречи, Арчи.
Бледное солнце освещало широкую спину, играло в парусах корабля. Я махнул рукой, отец махнул в ответ. На палубах суетись, фрегат гудел все громче. Наконец «Принц Джеффри» поднялся, и я пошел прочь. В лаборатории меня ждали образцы, связные с совершенно рутинным расследованием. Рутина… как я по ней соскучился.
– Эй, Артур!
Полицейская гондола приземлилась на пустой клочок мостовой, заставив привязанную неподалеку лошадь испуганно заржать. Начальник Скотланд-Ярда выглянул из-под навеса и сделал приглашающий жест.
– Нам по пути, не так ли?
Хмурясь, я поинтересовался:
– Уж не следили ли вы за мной, Томас?
– Я и так хорошо знаю, где вас искать. – Глаза хитро блеснули. – Это не стоит считать слежкой, тем более я заглянул сюда по делам. Так сядете?
Я кивнул. Вскоре он снова повернул ключ, и мы поднялись.
– Как вы? – немного помолчав, спросил Эгельманн.
– Все в порядке. – Я смотрел на раскинувшиеся внизу дома. – А вы?
– Для рыцаря – не так хорошо, как мог бы быть.
Я промолчал. Я знал, чего стоили ему последние дни. Вначале, когда все случилось, – были бесконечные объяснения с премьер-министром по поводу несанкционированного взрыва Кабинета. Потом – такие же бесконечные попытки успокоить обезумивший от страха город. Наконец – скандал с Джиллиан Уайт, обернувшийся не катастрофой, но ощутимым ударом по престижу Короны. Быть обворованными русскими! Допустить, чтобы они урвали кусок от оружия, о котором англичане мечтали годами!
Последовавшая за чередой выговоров благодарность ближнего круга непростительно запоздала. Эти люди почему-то не понимали, что в войне вроде той, в которую нас втянули, хороши были любые средства. Это пришлось признать даже мне.
– Знаете, жаль, что тот дневник, настоящий, тоже исчез.
Он хмуро смотрел перед собой. Я кивнул и поспешил успокоить его.
– Вашей вины в этом нет. А история…
– Довольно несправедливая штука, правда? – Начальник Скотланд-Ярда взглянул на меня. – Те двое вообще не вязались ни в какие интриги, писали себе музыку, а в нашем веке из-за них такое заварилось.
Я невольно усмехнулся. Это была философия. Я ее не любил.
– Артур. – Тон немного изменился.
– Да?
– Как думаете, они еще увиделись? А Гильгамеш с Энкиду?
Я положил руку на борт гондолы и посмотрел в небо.
