Полосатое платье. В прошлом
– Жарко, мистер Сальваторе. – Она встала под старым деревом. – Давайте передохнем.
Я послушно остановился и прислонился спиной к стволу. Она вдруг улыбнулась.
– Вы верите в любовь?
– Не знаю, – рассеянно ответил я. – Редко имел с ней дело.
– Моя подруга всегда говорила, что в любви не везет тем, кто слишком много ищет.
– Я не искал, мисс Белл. Настоящие чувства – всегда случайность. И не всегда счастье.
– Красиво…
Она поднялась на цыпочки, взялась за отвороты моей рубашки и быстро прижалась губами к губам; от неожиданности я даже не успел ее оттолкнуть. Она прикрыла глаза, потом, не получив ответа, отстранилась. Я вгляделся в ее бледное лицо.
– Сочту это следствием того, что утром вколол вам морфий.
– Да…
Лоррейн разжала пальцы и отступила, тяжело оперлась на трость и улыбнулась.
– Видимо, вы вкалываете его себе с большей регулярностью. Осторожнее, а то так и останетесь.
– Мисс Белл… – я приблизился. – Простите…
– Спасибо, мистер Сальваторе. Хочу домой. Проводите?
Я с трудом кивнул. Она опять взяла меня под руку.
– Не переживайте. Я не убегу и не запла́чу, мне просто захотелось кого-нибудь поцеловать. Идемте, нужно успеть к ленчу.
Больше она со мной никогда не гуляла и, кажется, выбросила то полосатое платье. По крайней мере… я его больше не видел.
* * *
Лоррейн потрепала меня по плечу и повторила давнюю фразу:
– Не переживайте. Я больше не буду. В ближайшую неделю. – Она повернулась к Нельсону. – Если удовлетворили обезьяньи инстинкты созерцания блестящих баночек, идемте. Спокойной ночи, Артур.
Она направилась к двери, Нельсон последовал за ней.
– До завтра, мой друг.
По его лицу я не смог понять, слышал ли он разговор, но что-то подсказывало: не только слышал, но и намеренно прислушивался. Однако это меня уж точно не волновало.
Выпроводив сыщиков, я отнес в соседнюю комнату клетку с уснувшими мышами и начал собираться домой. Кажется, у меня давно не было таких длинных дней.
[Лоррейн]
Мы ехали в направлении Кенсингтона. Я, все еще недовольная устроенной Артуром выволочкой, молчала; Нельсон, к счастью, тоже не спешил мести языком: наверняка так и не смирился с тем, что ошибся насчет красок, и придумывал ответный ход. А может, просто хотел спать, в чем я вполне его поддерживала. Через некоторое время я все же спросила:
– Кого подозреваете?
Он будто проснулся и повернулся ко мне.
– Хороший химик и профессиональный художник. Если не брать в расчет гипотезу о сообщнике, подобное мало кто может сочетать. У вашей сестры есть такие друзья?
– Мистер Нельсон. – Я вздохнула. – Мне казалось, вы уже должны понять: у моих сестер нет друзей. Товарки по учебе, светские знакомые… ничего больше. Нас воспитали в соответствующем духе: быть придирчивыми при выборе круга общения. У очаровашки Лидии полно приятелей, возящих ее на пикники, но даже она никого не подпускает ближе из страха перед матерью.
– А вы старшая сестра?
Несколько удивленная, я все же уточнила:
– Старшая – Джейн, наша адвокатесса. Ей двадцать шесть, и она все еще не замужем. Я моложе на год. Лидии и Софи по шестнадцать, Хелене через неделю должно было исполниться восемнадцать. Почему вы вдруг спросили?
– Не для дела, если честно. – Он помедлил. – Любопытство: нечасто встречаю действительно независимых. Не удивляюсь, что в вашей семье вы такая одна.
– Джейн из той же породы, – возразила я. – Хоть и надевает ледж лишь на слушания и в тюрьму. Разница меж нами в том, что она всегда умела… как бы сказать… приспосабливаться. Получила свободу, не враждуя с матерью. Я так не могу.
Мы снова помолчали, потом Нельсон вдруг нахмурился и перевел тему:
– В деле много настораживающих вещей. От него и вправду веет дьявольщиной. Убивать художников…
– Я готова допустить, – медленно начала я, – что на Джонсона был зуб у противников Неравнодушных Аристократов. Реформы, которые они лоббировали, для консерваторов – кость в горле. Но моя сестра и Лафер ни с кем не воевали. Мотив…
Нас тряхнуло; я стукнулась о плечо Нельсона и вцепилась в сиденье.
– Это еще что?
Кэб остановился. В тишине мы отчетливо услышали женский голос:
– Умоляю, отвезите меня к Синему Грифу!
– Какому грифу, мисс? – ответил возница. – Опасно гулять в такой час по улицам, идите домой или ловите другой экипаж. Ну?..
– Никого нет, я заплачу, пожалуйста, мне…
Голос задрожал и сорвался на всхлип. Нельсон, распахнув дверь, высунул голову.
– Нам по пути. Мы потеснимся. Леди наверняка замерзла, и ей действительно опасно бродить в столь позднее время. Позвольте ей сесть. Доплачу пять шиллингов за вынужденную остановку.
– Как скажете, сэр, – тут же покладисто пробасил возница. – Залезайте.
Нельсон выбрался на улицу, чтобы помочь маленькой девушке, кутающейся в белую шубку. Пассажирка была не старше шестнадцати; она дрожала и озиралась. Она потеряла или не надела шапку; снег на волосах уже таял, превращая ухоженные локоны в липнущие к лицу патлы. Подождав, пока девушка сядет, Нельсон сам залез в кэб и захлопнул дверцу. Оглядев незнакомку, он с учтивым поклоном сообщил:
– Синий Гриф, она же мисс Лоррейн Белл, – по левую руку от вас. Мое же имя Гюрбюар Нельсон, я детектив. Чем мы можем вам помочь?
Он замолчал, наслаждаясь произведенным эффектом: девушка широко распахнула серые глаза, даже перестала дрожать. Я не удержалась и подпортила момент:
– Герберт. Он Герберт, а еще Падальщик. Не ломайте язык.
Не знаю, поняла ли меня девушка. Она закрыла лицо руками и заплакала, пробормотав лишь:
– Вас послала мне судьба…
– Не драматизируйте, – пошутил сыщик. – Судьба посылает падальщиков: всяких стервятников, грифов – только на мертвечину. А вы…
– Нельсон! – Осуждающе глянув на него, я протянула девушке платок и, смягчив тон, спросила: – Как вас зовут? Вы искали меня по делу?
Незнакомка спешно начала вытирать слезы и вскоре почти взяла себя в руки. Подняв на меня глаза, она тихо ответила:
– Я прочла о вас во вчерашней газете. Ваше прозвище я слышала раньше, но не знала, что вы женщина, да еще богатая, да еще, – губы снова задрожали, – сестра бедной Хелены….
Настала моя очередь поднять брови.
– Милое дитя, откуда вы знаете мою сестру?
