В последние годы в Лондоне я жил один и отвык от длительного пребывания в компании. О женщинах нечего и говорить: клиентки были в большинстве скучны, дамы из Скотланд-Ярда горделиво меня презирали. Я всех их хорошо понимал, а вот мать, изредка втайне навещавшая меня, понять не могла. Она женила обоих моих братьев и была относительно спокойна за сестру. Что касается меня, я вызывал у нее неоднозначные чувства: иногда она будто мной гордилось, а иногда совершенно явно хотела вычеркнуть из жизни, по многим причинам. «Бедный мой бунтарь». Так она меня звала в минуты особой сентиментальности, случавшиеся где-то раз в полгода, ближе к Рождеству.
Я не жалел, что оставил службу. Я готов был в случае войны сражаться хоть за Королеву, хоть за Парламент, но в мирное время я в какой-то момент захотел жить, и это естественное желание почему-то пошло вразрез с интересами династии. К ней я более не принадлежал, как Лоррейн не принадлежала к династии Беллов.
С семейным разрывом я смирился быстро; путешествия вроде бы излечили хандру. Найдя свое место в Лондоне, я не слишком нуждался в деньгах, мои дела шли в гору, я был независим. И я ненавидел все, что напоминало о прошлом. О дне, когда передо мной, как перед мисс Белл, захлопнули дверь. Словом ее изгнания было «шлюха». Словом моего – «трус». И все же апатия иногда возвращалась ко мне и была необъяснимой, хотя я всегда всему находил объяснения. Именно в эти часы я начинал понимать, почему Лоррейн курит опиум. С тех пор, как она поселилась у меня, я иногда с трудом отгонял желание попросить у нее пару шариков и трубку.
«Помогите мне забыться». Но я никогда так не поступал, а она долгое время ни о чем не подозревала, пока однажды не заглянула в неудачный момент в мою комнату. Впрочем, нет, заглянула она вовремя. Не вовремя пришла моя хандра.
* * *
– Будете ужинать? Нет сил готовить, закажу что-нибудь в «Оловянной курице».
Это был паб через два переулка. Когда мы ленились, брали еду оттуда. Сейчас одна мысль вызвала у меня, обмякшего в кресле, тошноту.
– Нет, спасибо, мисс Белл, – отозвался я, не поднимаясь и не переставая разглядывать шевелящиеся в длинных кадках дионеи. – Нет аппетита. Не то, что у них.
Мои хищники очень меня любили, настолько, что я не сомневался: едва почувствовав слабость, попытаются сожрать. Я сам вырастил их в два человеческих роста, по воле скуки и любопытства. Умные бессловесные растения приучились не только к насекомым, но и к сырому мясу, а я все еще называл их своими друзьями. Лоррейн с некоторой опаской глянула на них, вошла в комнату и остановилась возле моего кресла.
– Вам плохо? Плечо не загноилось? Хотите, посмотрю?
– Нет, все в порядке, – отозвался я.
Она бесцеремонно потрогала мой лоб.
– Кажется, не врете. Но знаете, в этой комнате слишком душно, чтобы долго здесь оставаться. Да и воняет…
– Мои красавцы любят тепло. – Я махнул в сторону ближайшей дионеи, тут же щелкнувшей одной из ловушек. – Их может продуть.
– Красавцы… а девочек нет?
Вопрос меня слегка развеселил, и я не преминул сообщить:
– Вообще понятия не имею, как отличить мальчика-растение от девочки-растения. Этих предпочитаю считать мужчинами. Столько женщин я бы не вынес. Хватает вас.
Лоррейн хмыкнула.
– Чувствую себя особенной. – Тут же она посерьезнела. – А вообще у вас есть вторая комната. Как вы… – она поежилась, – спите с ними в одном помещении?
– Просто, мисс Белл. Ложусь в кровать и сплю. Они мне дороги; это подарок от дяди и тети. Они путешественники-натуралисты, и они открыли этот подвид.
И они сочли завершение моей блестящей военной карьеры верным выбором. Лишь они.
– Окружаете себя немыми друзьями, – тихо сказала Лоррейн. – Голуби, растения…
– Кажется, мы с вами уже говорили о моем отношении к человеческому роду.
– А Артур?
– Что Артур?
– Он друг?
Подумав, я честно ответил:
– Он пользуется моим безграничным доверием, но уже нет. Мы разошлись слишком далеко, в значительной степени это моя вина. Да и в целом, мне кажется, дружить с врачами трудно: они сразу выбирают смыслом жизни беспокойство о вашем здоровье, не только физическом. Даже если меняют профессию, это остается. Вспомните того же… Ватсона, да?
Лоррейн слабо рассмеялась.
– Есть немного. Но это не худшая черта.
– Худшая для тех, кто не терпит чужих рук. – И, чтобы перевести тему, я сам спросил: – а у вас, мисс Белл, есть друзья, кроме констебля Соммерса?
Она покачала головой, разом помрачнев. После промедления она сказала:
– Была подруга. Она погибла. Несчастный случай. Она… довольно страшно умерла.
Мы замолчали. Я знал, что сочувствовать смерти – дело формальное, и догадывался, что Лоррейн в этом не нуждается. Я посмотрел снизу вверх и сразу отвел взгляд: глаза у мисс Белл слегка блестели. Наконец, вымученно улыбнувшись, она поправила волосы.
– Простите. А Дин ангел. Никогда не думала, что сдружусь с таким. Пожалуйста, не говорите, что он недалекий.
– Он не недалекий, – возразил я. – Просто полицейский, и этим все сказано.
Как ни странно, она не стала защищать приятеля сейчас. Просто покачала головой и внимательнее всмотрелась в мое лицо.
– Почему вы грустите?
– У меня все так, как надо. Не сомневайтесь. Но спасибо.
Лоррейн дотронулась до моей щеки холодными, грубыми для женщины пальцами.
– Не дергайтесь, просто проверяю, как ваша мордашка…
Она добавляла в кофе корицу, поэтому запах неотступно сопровождал ее вместе с запахами опиума или вишни. Впервые я ощутил эту странную смесь, целуя Лоррейн руку в доме Беллов, и сейчас неожиданно поймал себя на осознании: тяжелая сладкая волна успокаивает. Наркотик нашел меня, так или иначе. Я закрыл глаза и вновь услышал голос мисс Белл.
– Все же закажу поесть. Если захотите, можете выбраться из гнезда ближе к шести.
Она ушла. Как будто забрала с собой часть апатии этого вечера, оставив вместо него корицу и вишню.
Примерно так я начал по-настоящему к ней привыкать.
День первый. Альянс
[Лоррейн]
Графиня I. прибыла без слуг и в обычном кэбе, привезла коробку пирожных. Я приготовила для нее чай, для себя кофе, и мы сели в довольно тесной гостиной. Пожилая женщина, с большим удовольствием вытянув ноги, заговорщицки подмигнула.
– Когда же я увижу вашего супруга, мисс Белл?
– Моего… – я звонко уронила ложку на блюдце.
Она хмыкнула и пригубила чай из чашки.
– Да, девочка, по Лондону ходят слухи о женитьбе на вас мистера Нельсона. Должна отметить, вы всегда умели выбирать как преступления, так и мужчин. Этот род великолепен.
