– Герберт Нельсон мне не супруг, – спешно ответила я. – Даже не сожитель в аморальном смысле этого слова. Просто обстоятельства сложились так, что я осталась без… – о матери вспоминать не хотелось, и я сказала иначе: – Захотелось сменить обстановку.
Графиня протянула морщинистую руку и похлопала меня по запястью.
– Не тревожьтесь, Лоррейн. Я, как и многие в свете, знаю о вашей размолвке с леди Белл. Просто хотелось узнать, будете ли вы искренни со мной. Простите мне эту дрянную привычку – проверять людей.
Я пожала плечами.
– Я редко что-то выдумываю, особенно в подобных вопросах.
– Славная позиция. – Она кивнула и придвинула мне коробку. – Ешьте, они вкусные и, уж поверьте, не отравлены. Купила у Розенбергера, там еще ничего не случалось. Угощайтесь.
Я взяла эклер и с некоторой опаской надкусила. Пирожные в последнее время превратились в самую рискованную пищу для лондонцев. Уже на протяжении пары недель в городских кондитерских таинственно умирали посетители. Полиция непрерывно обыскивала пекарни и заводы, но не находила ничего подозрительного. Партии сладостей поступали совершенно безопасными, но в течение дня где-нибудь обязательно оказывался смертельный сюрприз в виде стрихнина. Меня слегка удивляло, что полиция не обратилась за помощью ко мне или к «грозе преступного мира». Но там, казалось, забыли о нашем существовании; даже Дин давно не связывался со мной. Что говорить об Эгельманне…
Как оказалось, насчет последнего я заблуждалась: явившийся к концу чаепития Нельсон бросил передо мной на стол письмо со штампом Скотланд-Ярда.
– Эгельманн хочет нас видеть. В три. – Он перевел взгляд на графиню и поклонился. – Доброе утро, леди.
– Доброе утро, юноша, – протянула моя собеседница. Она окинула взглядом халат и растрепанные волосы сыщика. – Не ложились или проспали?
– Второе, – ответил он. – Как здоровье вашего попугая?
Секунду или две графиня смотрела на него, потом одобрительно кивнула.
– Молчите. Угадаю. Где-то в моих волосах перо Джеки? А на моей обуви грязь из Сити? Ближайшая ветеринарная больница там. Или мои руки пахнут мазью, которую попугаям втирают от облысения?
– Блистательно, ваша светлость, – улыбнулся Нельсон. – Но я увидел торчащую из вашего кармана визитку доктора Макферсона. Я сам лечу у него своих птиц. Как ваши дела?
– Неплохо. – Графиня I. продолжала благодушно улыбаться. – А ваши? Собираетесь поймать отравителя?
– Возможно, – отозвался Падальщик. – Но пока у нас другая проблема. Эгельманн.
– Молодой человек со скверным характером? – Графиня отпила чаю. – Я слышала, он сирота из Индии. С юности военный, а после какой-то крайне удачной карательной кампании его поставили резидентом в Агре. Там стало много сепаратистских настроений, а он неплохо навел порядок. Твердая рука.
– И тугие мозги, – пробормотала я, вспомнив встречу с новым начальником Скотланд-Ярда. – Интересно, что ему от нас нужно.
В глубине души я надеялась, что Эгельманн добыл сведения о сумасшедшей Леди и хочет поделиться. Но и то, и другое было маловероятно, а сама мысль о встрече – тошнотворна.
Графиня глянула на часы и засобиралась домой.
– Мне пора. Вечером званый ужин, за приготовлением которого надо проследить. Хотя бы чтобы не было пирожных! – Она поднялась и дружески потрясла мои руки. – Было приятно вас увидеть, надеюсь, из кабинета главы Скотланд-Ярда вы выйдете живой. – Она перевела взгляд на Нельсона. – Чего желаю и вам. И выньте голубиное перо из волос.
Графиня не любила, чтобы ее провожали, и я осталась на месте. Вскоре с улицы раздался цокот лошадиных копыт: кэб удалялся в сторону Кенсингтона.
– Моцарт? – Я подняла взгляд на Нельсона, протянула руку и вынула из его кудрей рыжее перо.
– Да, отправлял с ним письмо. – Падальщик уселся на место графини и взял пирожное; некоторое время скептично рассматривал его, потом понюхал и все же надкусил.
– Чаю? – вяло предложила я.
– Лучше кофе.
– Его нужно варить заново, а я ненавижу подходить к вашей плите лишний раз.
– Сварите над камином.
– Его нужно разжигать. Смиритесь и пейте чай. – Я налила ему из заварочного чайника и села. – А после встречи с Эгельманном понадобится что-то покрепче. Что он хочет?
– Он хочет, чтобы в Лондоне не осталось частных сыщиков, – устало отозвался Нельсон, придвигая к себе чашку. – Приглашает их в Скотланд-Ярд, ведет всякие разговоры… и в зависимости от этих разговоров не выдает лицензию.
– Вы хотели сказать «выдает или не выдает»?
– Я хотел сказать то, что сказал. Обычно не выдает. Из почти двухсот наших коллег ее получили пятнадцать. Поэтому, мисс Белл, вам повезло, что у вас есть другая работа.
– Полагаете, я разрешение не получу? – фыркнула я. – Не смешите. Скорее подобное может произойти с вами, учитывая, как вы вечно задираете нос.
– Не думаю, что ваш острый язык вдохновит Эгельманна больше, мисс Белл.
Я закатила глаза. Подобные перепалки стали уже обычным делом. Время покажет, кого Эгельманн выгонит, а может, обоих; ругаться с «великим сыщиком» было просто лень. Так что я мысленно пожелала ему если не отравиться, то подавиться, и стала допивать кофе.
* * *
В Скотланд-Ярде нас встретила гробовая тишина. Это было непривычно, стало почти жутко. Обычно, едва я заходила в здание, со всех сторон обрушивались звуки: полицейские из многочисленных отделов ходили, совещались, разговаривали. Падали документы, лаяли на псарне служебные собаки, кто-то двигал стулья и хлопал дверями, топал по лестницам, стучал форточками. Сейчас мне показалось, я попала куда-то, где все вымерли. Знавший меня дежурный констебль даже не начал обычной беседы, молча указал в сторону главной лестницы. Заметив недоуменный взгляд, он коротко пояснил:
– Индийский Тигр.
Падальщик, Волосатый Слон, теперь еще Тигр… почему мне везет на всякое зверье?
Поднимаясь на верхний этаж и идя по коридору, мы слышали из кабинетов только перешептывание, шуршание бумаги, щелканье печатных машинок. Нельсон шагал с невозмутимым видом, спрятав руки в карманы вылинявшей формы, и, казалось, не замечал ничего вокруг. Я чувствовала себя менее уверенно, поэтому сердилась. Еще хуже мне стало, когда навстречу вылетела всклокоченная Голдин Джонс – одна из моих коллег-леди, специалист по «деликатному» шантажу. Мы не были подругами, но особенно не конкурировали, и, едва взглянув на ее обычно безупречно накрашенное, а сейчас зареванное лицо, я протянула руку.
– Что?..
– Идиот! – рявкнула она и треснула по стене ногой. После этого она оттолкнула нас и решительно проследовала к лестнице.
Нельсон проводил ее взглядом, постучал и услужливо открыл передо мной дверь кабинета Эгельманна.
