– Не бойтесь, она надежный союзник. – Секунду Артур медлил, затем продолжил: – И, кажется, сегодня утром она нашла что-то, связанное с Леди.
Вот оно что. Я внутренне напрягся и, чтобы не показать этого, откусил сразу половину шоколадного эклера. Токсиколог, каждое движение которого было аристократично-изящным, посмотрел на меня с удивлением, но воздержался от комментариев.
– Кто-то привез ей некий дневник. И есть подозрение, что он принадлежит…
– Ей? – жадно спросил я.
– Не совсем. Антонио Сальери.
«Семейные предания»… Я страдальчески поморщился.
– Вы полагаете, сумасшедшая действительно связана с тем музыкантом? Какая-нибудь его повернутая родня? Здесь? Судя по фамилии, жил он не в Англии.
– Зачем-то она же стала называться его фамилией?
У меня был вполне здравый аргумент.
– Артур, человек, спасший мне жизнь, зовет себя Моцартом. Но судя по речи и манерам, он чистый англичанин. Бросьте в меня рюмку, если я не прав. Будь он потомком того самого Моцарта, об этом знали бы все. Таким людям не потеряться в толпе.
Поняв, что контрудара токсиколог нанести не сможет, я отправил в рот остатки пирожного и принялся снова изучать посетителей. Нет, ничего интересного… я уже хотел заговорить о чем-нибудь еще, как вдруг услышал громкий вопль Джил:
– На помощь! Вот он!
[Падальщик]
Материалы, предоставленные Эгельманном, были малосодержательны. Свидетели раз за разом рассказывали: жертвы жаловались на дурноту, затем следовали конвульсии, падение и скоропостижная смерть. По приложенным заключениям токсикологов, симптомы являлись типичными для стрихнинового отравления, правда, действовал яд быстрее. Что касается ответов на вопрос «Видели ли вы кого-то подозрительного?», то и здесь не за что было зацепиться. Множество детей, влюбленные, студенты, ряженые дамы с веерами, скучающие иностранцы – типичная для таких заведений публика. Чистыми были и результаты проверки пекарных заводов.
Я хлопнул себя по лбу: думай, думай! Что-то ты упустил. Иначе не бывает!
– Мистер Нельсон. – В комнату заглянула Лоррейн с запиской в руке. – Карточку получил вчера хозяин кондитерской близ Вестминстерского моста. Эгельманн отправляет нас туда вести слежку.
– Глупость, – буркнул я. – Он и так наверняка напихал туда кучу агентов.
– Будто не вы заявляли, что полицейские не блистают наблюдательностью, – отозвалась мисс Белл. – Вы, конечно, можете не ходить, но я на вашем месте не стала бы пока упрямиться и восприняла это как… увеселительную прогулку. Поверьте, я тоже не хочу убивать день с вами.
– Со мной? – Я взглянул на нее. – А чем вам столь неприятно мое общество?
– Например, тем, что вы скверно обошлись с вашей прелестной сестрой. Бедная девушка лишилась мужа…
– И быстро отыщет нового, – лениво уверил ее я, убирая документы. – Поверьте, Пэтти не столь мила и наивна, как вам кажется. Она даже без леджа вьет веревки из мужчин.
– Тогда надеюсь, она совьет одну из вас, – едко парировала мисс Белл. Но яд в ее голосе впечатлил меня куда меньше, чем смысл слов.
– Она серьезно остается здесь?
– Остается. И предупреждаю, если вы попытаетесь ее выгнать…
– Мне не поздоровится? – вяло предположил я. – Какая жалость. Вы всегда находите оригинальные способы испортить настроение.
– То же могу сказать о вас. Так мы идем? Надо спешить, скоро посетителей будет много.
– Ладно… – я сдался и даже встал. – Ждите меня через десять минут. Раз вы в таком восторге от моей сестры, можете пока с ней поворковать. Только следите за кошельком.
Лоррейн хмыкнула и, пообещав передать Пэтти мое предостережение, скрылась.
* * *
Вскоре мы уже были на улице. Мисс Белл сменила привычный ледж на юбку, украшенную кружевом, и заколола волосы. Она выглядела почти женственно, но стоило подумать об этом, как она с размаху дала пинка обрызгавшему нас экипажу, тащившемуся мимо. Кучер разразился бранью, Лоррейн показала ему кулак и замахала, останавливая показавшийся из-за угла кэб. Мы поскорее сели, я назвал адрес. Лошади тронулись.
– Где вы были утром? – Лоррейн повернулась ко мне.
Я не собирался ничего скрывать, но тут почувствовал раздражение от интонации, с которой она задала вопрос, – подозрительной и сердитой.
– А вам что за дело?
– Никакого.
Я вздохнул, ругая себя за несдержанность, и запоздало ответил:
– Лестер Розенбергер уехал с семьей из Лондона. Я прощался с ним.
– О… – Она опустила глаза. – Очень жаль. Вы не знаете, почему?
Я колебался: пересказывать нелепые теории? Спустя пару часов все казалось вдвойне сомнительным. И, по крайней мере, пока не увижу дела Розенбергера, я решил молчать.
– Он хотел вернуться к корням. Он ведь австриец.
Лоррейн пожала плечами.
– Как не вовремя. Кстати, знаете, что ваша сестра привезла вовсе не обычную тетрадь?
– А что же она такое притащила?
Лоррейн понизила голос.
– Это похоже на… личный дневник кого-то, жившего в XVIII веке. Возможно…
– Я-то думал! – перебил я. – Конечно, я знаю о привычке Пэтти тащить с собой всякий хлам, но не думаю, что сейчас у нас есть время читать дневники.
– Как знаете, – туманно отозвалась Лоррейн, отворачиваясь к окну. – Думаю, вы еще измените свое мнение.
Больше она со мной не заговаривала. В кондитерскую мы все же опоздали: посетителей, когда мы ступили в ярко освещенный, оформленный в стиле ампир зал, было много. На входе нас встретил опрятный мужчина, который, когда Лоррейн прошептала: «Тигр в засаде», ответил:
– За этот столик. Пока ничего.
Мы сели; я машинально уставился на стоящий посреди стола подсвечник, где сейчас ничего не горело. Потом я оглядел посетителей: в основном, это были гувернантки и гувернеры с детьми. Лоррейн, снова поднявшись, прошла к витрине, за которой стояла пожилая женщина в такой же форме, как и встретивший нас человек. Некоторое время они рассматривали торты и пирожные, о чем-то говоря, потом мисс Белл вернулась.
– Открытый прилавок, – произнесла она. – Смотрите внимательно, кто над ним наклоняется. У меня уже есть мысль, как яд может попадать в пирожные.
Вскоре женщина, чуть моложе той, что была у витрин, подошла и водрузила на наш стол серебряный поднос. Там стояли кофейник, молочник, чашки и блюдо корзиночек. Я смерил все это недоверчивым взглядом, и тут же Лоррейн лягнула меня.
– Спасибо. – Я постарался изобразить улыбку.
– Не бойтесь. – Женщина улыбнулась так же вымученно. – Я сама их готовила, в них нет яда… пока. Надеюсь, вы нам поможете.
