– Потом они совершали подвиги вместе: убили быка богини Иштар, срубили священный кедровый лес, победив его мрачного стража и построив великий флот, сделали еще многое. Боги поняли, что совершили ошибку. Вместо того чтобы ослабить Гильгамеша, они сделали его сильнее. Тогда они собрались на совет, где решили наслать на царя смертельную болезнь…
– Ненавижу богов! – Пэтти-Энн стукнула кулаком по столу. – Вечно все портят.
Мисс Белл промолчала. Задумчиво молчал и Артур. Я надеялся, он меня все же слушает, ведь рассказывал я, в основном, для него, с некоторым посылом. Я закончил:
– Энкиду увидел это во сне и стал молить богов пощадить Гильгамеша. Он забрал проклятье на себя, а вскоре мучительно умер. Всю оставшуюся жизнь Гильгамеш искал пути вернуть его, страшился и одновременно ждал смерти. После нее он встретился со своим другом в царстве мертвых. Ну, по крайней мере, я надеюсь.
– Боже! – Пэтти-Энн захлопала так, что на нее обернулись. – Великолепно, мистер Э…
Лоррейн сунула ей в рот пирожное и закончила:
– …Эмберг.
Когда остальные посетители о нас забыли, мисс Белл вдруг тепло улыбнулась мне.
– Неплохо. Надеюсь, это не единственное, что вы прочли за свою жизнь?
Дьявол. Она была близка к истине, в чем я и признался без особого стыда:
– У меня мало времени, чтение уже не кажется мне увлекательным делом. Но тот миф почему-то крепко засел в памяти.
– Этот второй, Энкиду… – медленно заговорил Артур. – Вы сказали, он не был полностью человеком? Полудикое существо, сторонившееся людей?
– Да, – ответил я. – Но у Гильгамеша не было друга лучше.
В дверях появилась посетительница – высокая, стройная, одетая в алый ледж. Некоторое время она точно сомневалась, зайти или нет, затем все же переступила порог и расстегнула несколько пуговиц плаща. Пройдя к стойке, она заговорила с хозяйкой, как раз раскладывавшей на блюде пирожные. Дама достала богато украшенный красный веер и начала плавно обмахиваться: в кофейне было довольно душно. Я хотел отвернуться, как вдруг услышал Пэтти-Энн:
– Знаете, ненавижу эти веера с кружавчиками, дурацкая мода. Такие огромные, а еще вечно с них сыплются блестки – на платье, на стол, в еду….
В еду. Как же все просто.
– Не с места!
Женщина застыла, но уже через пару мгновений вскинула выхваченный откуда-то револьвер. Я быстро толкнул под стол Артура, мисс Белл сделала то же с Пэтти. Две пули просвистели в воздухе, разбив светильник.
Посетители закричали. Жена старого ирландца схватилась за сердце. Артур уже целился из своего револьвера, но женщины возле стойки не было. Веер блестел на полу, среди осколков тарелки. Хозяйка заведения, прислонившись к стене, заливалась слезами и, видимо, пыталась позвать на помощь, но только открывала и закрывала рот.
– Догоняем! – Я потянул токсиколога за плечо. – Она не могла…
– Ничего не забыли, джентльмены?
Пэтти-Энн, в волосах которой белел крем от пирожных, вылезала из-под стола. Я машинально подал ей руку и только тут спохватился.
– Где мисс Белл?
– Побежала за ней, – отозвалась сестра Нельсона, отряхиваясь. – Фу, что за…
Я сквозь зубы выругался, освободил локоть от ее цепких пальцев и рванулся к двери.
– Артур, вызовите полицию. А главное – ничего не есть!
Под моими ногами что-то алело. Карточка…. На обратной стороне S. И одно слово.
«Bello».
Два брата. Давно
Август Марони уходил с утра. Иногда он возвращался к полудню, но снова исчезал к вечеру. Кажется, это злило Джулиана, и, кажется, Джулиан ничего не понимал, пока однажды сразу несколько желтых газетенок не написали, что у члена парламента Хлои Нормы Лайт любовник из «отборнейших отбросов общества». Именно это выражение было употреблено.
Вскоре местные пьяницы, похрюкивая и повизгивая от восторга, уже взахлеб рассказывали, что видели «итальянского гуся» с «парламентской курицей». Джулиан Марони был в бешенстве. Когда младший вернулся, у братьев состоялся шумный разговор, в результате которого Август загремел с лестницы вниз. Но его свидания, судя по всему, продолжились. Таинственная девочка не появлялась.
Не появлялась до самой смерти Августа Марони и Хлои Лайт в пожаре.
…В ночь ее нового визита была гроза, и в «Пенни» собралось особенно много народу. Настроение было подавленное, в связи с недавними облавами, устроенными по случаю юбилея Скотланд-Ярда. Большей частью посетители молчали, некоторые травили байки – в основном почему-то о привидениях. Дверь распахнулась. Появилась она.
Многие начали креститься, не столько от неожиданности, сколько от того, как она выглядела: растрепанная и изуродованная, не описать, насколько. Ожоги через всю левую половину лица, глазное яблоко будто вареное, белое. При этом она улыбалась – совсем как в тот раз.
– Мне нужен Джулиан Марони. – Голос был хриплый, ниже, чем раньше.
– Он наверху. – Все, что хозяин смог выдавить. Слишком опешил.
Она направилась к лестнице. Хозяин подождал, пока утихнут шаги, перекинулся с кем-то парой слов и пошел следом: взяло любопытство. Зачем снова заявилась? Но когда он прижался ухом к нужной двери, разговор, видимо, уже подходил к завершению.
– Он обещал. Он говорил, в Семье не нарушают обещаний.
– Я не могу. Он мертв, и мертв из-за тебя!
– Я не виновата в том, что твой брат не умел пить.
За фразой последовал удар кулаком по столу и сдавленный рык:
– Не лги. Пить Август умел. А твоя чертова мать…
– Хватит. – Интонация девушки стала жесткой. – Либо да, либо полиция.
– Ты же понимаешь, что не выйдешь отсюда?
Хозяин весь напрягся. Не дай бог, поножовщина. Не дай бог, труп. Аристократка. Девчонка…
– От тебя тут скорее избавятся, если прирежешь. Что, любят тебя тут?
Молчание.
– Спасут?
Молчание. Тихий смешок, шепот:
– А вот это вам пригодится. Обещаю.
Снова молчание. Наконец ответ Марони, точнее, огрызок ответа:
– …В середине октября. Сейчас остаюсь здесь. Что я должен сделать, чтобы твой план сработал?
– Другой разговор. Пока – ничего. Дальше нужен будет труп.
– Какой?
Снова шептание, совсем не разобрать. Потом скрип: видимо, незнакомка встала, собиралась уходить. Марони снова позвал ее:
– Как ты узнала, что будет пожар?
Кажется, она хмыкнула.
– Я не знала.
Она заговорила о другом:
