Однажды ушастый мальчик из старшей группы попросил его дать подержать мышонка.
– Нет, – ответил он.
– Жадина, – констатировал мальчик. И при каждом удобном случае стал его дразнить: – Жадина-говядина. Жадюга.
Он не огрызался. Он молчал. Мальчика из старшей группы это злило. Наконец на одной из прогулок ушастый подошел и, изловчившись, выдернул мышонка из его рук.
– Отдай, – попросил он ушастого.
– Не отдам, – ответил тот с противной ухмылкой.
– Отдай, – с угрозой произнес он.
– Не-а, – ответил мальчик из старшей группы.
Тогда он подошел вплотную к ухмыляющемуся ушастому и что было силы толкнул его в грудь. Мальчик из старшей группы упал на землю, похоже, сильно ударившись, и громко заревел. А он наклонился над ним и забрал своего друга-мышонка.
Ему здорово попало от воспитательницы. А потом с его мамой приходили разбираться в садик родители ушастого мальчика. Он сильно ударился затылком, и у него случилось сотрясение мозга. Правда, легкое.
– У вас сын растет хулиганом, – заявили его маме родители ушастого. – Вот так, ни за что ни про что взял и избил нашего Пашеньку…
– Я его не избивал, – промолвил он. – Я только толкнул. За то, что он отнял у меня моего мышонка.
– Ваш сын врет! – чуть не задохнулась мама ушастого. – Наш Пашенька ничего ни у кого не отнимал. И отнять не может, потому что он очень воспитанный мальчик. В отличие от вашего…
– А я верю своему сыну, – тихо произнесла мама и обернулась к воспитательнице: – А вам надо лучше следить за детьми. Что мальчик из старшей группы делал в группе младшей?
– Ну, знаете! Это уже ни в какие рамки… – мама Пашеньки поднялась и направилась к выходу. За ней поднялся и молчавший всю дорогу отец Пашеньки, клянущий, верно, себя за то, что поддался уговорам жены и пришел на эту разборку. У самой двери мать ушастого обернулась:
– Преступниками не рождаются. Ими становятся. С попустительства таких вот мамаш…
Когда они пришли домой, его мама сказала:
– Ты уж, пожалуйста, больше ни с кем не связывайся. И не дерись. Хорошо? – посмотрела она на сына.
– Хорошо, – ответил он.
После этого случая он уже не упирался, когда мама брала его за руку и вела в садик. Он словно затаился. Выжидал, надеясь, что все это когда-нибудь кончится.
Он научился пить молоко с ненавистной пенкой, есть манную кашу, когда совсем не хочется есть, и спать после обеда. Иногда заснуть не удавалось, и он просто лежал, уставившись в потолок. А когда объявлялся подъем, он вставал, одевался, съедал полдник и выходил вместе со всеми на прогулку.
В садике его никто не любил. Он был словно в стане врага, как наш разведчик, переодетый в немецкую форму в фильме про войну, который он смотрел вместе с мамой. Только дома он чувствовал тепло и нужду в нем. И успокаивался.
Он понял, чего выжидал, когда ему исполнилось семь лет. Садик закончился. Но началась школа.
* * *
Это место было не лучше садика. И даже хуже. Школа означала одни обязанности, за выполнением которых, собственно, никто особо не следил. Времена, когда образование шло рука об руку вместе с воспитанием, лет пять, как закончились. Слова «деньги», «бизнес», «прибыль» и «успешность» стали звучать чаще, нежели «долг», «честность», «дружба». Понятия «честь», «совесть», «стыд» и «порядочность» превратились в анахронизмы, равно как и обозначающие эти понятия слова, употребление которых стало считаться ненужным пережитком прошлого. В бизнес ударились и учителя, особенно что были помоложе, и в учительских теперь вместо обсуждений предметов и результатов контрольных работ шли разговоры о подработках и почасовых ставках удачливых коллег-репетиторов.
Школа тоже являлась миром, для него враждебным. Класс делился на группки, которые держались от остальных учеников на расстоянии. Случалось, эти группки враждовали между собой, но чаще всего попросту не замечали друг друга.
Несколько человек в классе держались особняком, не входя ни в какие группки. В их числе был и Стасик. Так его звали. Учился он неплохо, мог бы и лучше. Но не было желания выкладываться. Он уже чувствовал, что много из того, чему их учат, в жизни пригодится всего-то раз-другой. А может, и вовсе никогда не пригодится.
Часто он сидел на уроках, наблюдая за остальными учениками. Он узнавал их привычки, характерные движения и словечки, часто угадывая, как, к примеру, поступит Костик Бондин, если его толкнут в спину, и что ответит Наташка Королькова, когда ей скажут, что она задавака.
Однажды он поспорил с Сашкой Матвеевым, своим соседом по парте, что завтра, когда училка по русскому языку и литературе Марья Степановна войдет в класс с тетрадками с их сегодняшними контрольными работами, то, поздоровавшись, сначала снимет очки и положит их на стол, потом осмотрит весь класс и каждого ученика в отдельности, а потом скажет, что «крайне недовольна результатами контрольной работы». Поспорили они на жвачку «Бомбибом» с красивыми яркими вкладышами марок автомобилей.
На следующий день урока русского языка спорщики ждали с нетерпением. Когда он наступил, и в класс вошла Марья Степановна с пачкой тетрадей в руках, то, поздоровавшись, она сняла очки, положила их и тетради на стол, обвела класс недовольным взором, останавливая на мгновение свой взгляд на каждом из учеников, и произнесла:
– Я крайне недовольна результатами контрольной работы.
– Ну, что я говорил? – толкнул он в бок соседа по парте. Матвеев недружелюбно посмотрел на него и промолчал.
– Жвачку давай, – протянул он ладонь.
– Завтра, – ответил Сашка.
Никакой жвачки Стасик не получил. Пару раз он напоминал пацану-соседу, что за ним должок, и тот все время кормил его «завтраками». Наконец он не выдержал:
– Ты чего своих слов не держишь? Мы же поспорили.
– Ты все это подстроил, – заявил сосед по парте.
– Как? – искренне удивился он.
Сашке Матвееву было нечего ответить. Он молча взял свои вещички и демонстративно уселся за другую парту. К Олечке Нечаевой.
Частенько получалось предугадывать и действия учителей.
– Сейчас наш физик войдет и споткнется, – громко заявил он однажды.
Его прогноз слышали почти все ученики. И стали ждать подтверждения пророчества или фиаско прорицателя. Чтобы заполучить весомый повод для насмешек.
Учитель физики Николай Иванович имел шаркающую походку, поскольку его возраст крепко перевалил за семьдесят лет. Молодые выпускники педвузов в школу шли не особо, предпочитая лучше устроиться менеджерами в магазины и торговые центры, нежели иметь дело с детьми, и заменить Николая Ивановича было попросту некем. Поэтому вот уже сорок с лишним лет он преподавал свой предмет, который знал досконально. Ходил Николай Иванович в стареньких стоптанных ботинках. Не потому, что было не на что купить новые, а оттого, что это была самая удобная для его ног обувь. Ну как домашние тапки. Из-за походки и старенькой обуви учитель физики, случалось, и спотыкался, но тут был заявлен конкретный случай и конкретное время. И когда Николай Иванович зашел в их класс, он зацепился каблуком за порожек и споткнулся.
