Еще через день Стаса вызвали к директору. Когда он пришел в просторный директорский кабинет, уставленный современной удобной мягкой мебелью, то в одном из кресел увидел лысоватого человека с какими-то рыбьими бледно-голубыми глазами и дерматиновой поцарапанной папкой в руках. Как выяснилось через минуту, это был следователь прокуратуры. Он стал задавать разные вопросы, пристально разглядывая при этом Стаса. Наверное, так посетители музеев разглядывают какой-нибудь интересный экспонат.
Конечно, алиби на день избиения Силякова у Стаса не было.
– Где вы были в день нападения на Геннадия Силякова?
– Кажется, я гулял, – скучающе ответил он на вопрос следователя.
– Кажется? – удивленно поднял брови следователь.
– Да, – ответил Стас и добавил: – Но если вы уточните время, когда избили Силякова, возможно, я скажу точнее.
– Это был вечер в районе семи часов или немного позже.
Подумав, Стас уверенно отвечал:
– Точно… Я гулял.
– Где именно? – выпучил рыбьи глаза следователь.
– По улицам, – просто ответил Стас.
– По каким именно улицам? – спросил лысоватый следак, сделав упор на слове «каким».
– По разным…
– А поконкретнее?
– Да я как-то не обращал внимания, – промолвил Стас.
– И что, просто так ходили безо всякой цели?
– Да, просто так ходил.
– Хорошо, – кивнул следователь. – По дороге вам никто не встретился? Из приятелей или знакомых?
– Никто, – ответил Стас.
– Значит, никто не сможет подтвердить ваше алиби?
– Значит – никто, – согласился Стас.
– Получается, что алиби у вас попросту нет, – констатировал лысоватый следователь с недостаточно затаенным удовлетворением, чтобы его нельзя было не заметить.
– Получается, что так, – снова согласился Стас и спокойно посмотрел в рыбьи глаза, смотрящие на него в упор.
– Хорошо… – следователь листнул бумаги из своей папки и снова поднял взор на Стаса: – Скажите, Станислав Николаевич, после вашей драки с Геннадием Силяковым двадцать восьмого мая этого года вы продолжали с ним конфликтовать?
– А кто сказал вам, что была драка? – удивленно спросил Стас.
– Этому имеются свидетельские показания, – ответил следователь.
– А свидетель – это Алевтина Осипчук?
– Допустим, – неопределенно ответил следователь.
– А она не сказала вам, что с Силяковым были еще двое его друзей, – заявил Стас. – И это была совсем не драка.
– А что это тогда было? – изобразил удивление на своем лице следователь. Правда, не очень искусно.
– Избиение, – просто сказал Стас. – Когда трое на одного…
– Но тогда у вас была явная причина отомстить, – уверенно произнес лысоватый следователь.
– Причина была, – согласился Стас. – Желания не было.
– Отчего же? – Рыбьи глаза следователя снова взирали в упор.
– Просто я разочаровался в Осипчук. Перегорел, что ли.
– То есть она перестала вам нравиться? – задал уточняющий вопрос следователь.
– Можно сказать и так, – коротко ответил Стас.
– Вот так, в одночасье?
– Ничего удивительного, так бывает.
– Это потому, что она за вас не заступилась? – Следователь продолжал смотреть на Стаса в упор.
– Можно сказать, что и так, – снова ответил Стас. – Она стояла в стороне и спокойно наблюдала за тем, как меня пинают ногами. Могла бы хотя крик поднять, что ли…
– Что же вы не заявили в полицию?
– Это было наше личное дело. Мое и Силякова.
– Но ведь вас избивал не только он… И другие!
– Все так… Не только, – согласился Стас.
– Так почему же вы все же не заявили о факте вашего избиения? – Кажется, лысоватый следователь откровенно недоумевал. Уж он-то точно заявил бы об избиении, если бы это касалось лично его.
– Ну, вот не заявил и все… – буркнул в ответ Стас. – Не хотел просто.
Несколько мгновений в кабинете директора школы висела пауза.
– И все же вы не ответили на мой вопрос: после этой драки… то есть вашего избиения, – поправился следователь, – у вас были еще конфликты с Геннадием Силяковым?
– Конфликт был исчерпан. – Уверенно произнес Стас и, как ему показалось, был очень убедителен. – Алевтина Осипчук перестала мне нравиться, и конфликтовать с Силяковым уже не было оснований.
– Но вы с ним виделись…
– Да, в школе. Пока он ее не окончил. Больше я его не встречал…
– Хорошо… – Следователь дописал протокол и протянул его Стасу: – Прочитайте. И распишитесь вот здесь и здесь. С моих слов записано верно. И подпись…
Когда следователь собрался уходить, то произнес уже привычно, глядя в упор на Стаса:
– На данный момент у нас несколько подозреваемых. Вы в их числе. Поскольку у вас нет алиби и имеется мотив: месть. Правда, со времени вашего избиения прошло без малого полгода, но ведь «месть – блюдо, которое нужно подавать холодным». Не так ли?
– А мне почем знать? – ответил Стас, стойко выдержав взгляд следователя.
– Ну, разумеется, – произнес лысоватый следователь и вышел из директорского кабинета в полной уверенности, что еще увидится с этим подозреваемым. Однако надежда не оправдалась: ни задерживать, ни тем более арестовывать Стаса Кулигина было не за что. Равно как и остальных подозреваемых из-за отсутствия доказательной базы.
И дело как-то само собой заглохло…
Стас не торопился. Поэтому упустил Женьку Копылова: он вместе с родителями переехал из Москвы в Питер, где его папаша получил какое-то теплое местечко. Много теплее того, что у него имелось в Москве. Сокрушался Стас по этому поводу минут пятнадцать: он научился иметь дело с тем, что есть, с имеющейся данностью, а не с тем, что могло бы быть, да вот не случилось. Кроме того, этот Женька и ударил-то его всего пару раз. В отличие от Жорика Мортиросяна.
За ним Стас начал охотиться уже после нового года всерьез. Кажется, Жорик стал крепко выпивать, что значительно упрощало задачу. И в один из последних поздних вечеров новогодних каникул, когда люди, уставшие от безделья, сытости и распития горячительных напитков, предпочитали сидеть дома, а по улицам шлялись лишь те, кто еще не допил, Стас столкнул Жорика под проходящую электричку. Правда, были возможные свидетели этого происшествия: старушка, сидевшая на лавочке в ожидании электрички, и целующаяся молодая пара, которой ни до кого не было дела. Эти, скорее всего, ничего и не видели, а вот старушка…
Впрочем, в случившемся транспортные менты шибко не разбирались и свидетелей происшествия особо и не искали, поскольку, как оказалось, Жорик Мортиросян был крепко выпивши. Его гибель была классифицирована как несчастный случай.
