Если сердцу – хоть одному – не позволю разбиться,
Джет уже собралась открыть книгу – ее сердце пело, ее жизнь начиналась сейчас, в эти самые минуты, – и тут из-за поворота с Шестой авеню вылетело такси, в котором сидели ее родители. Они услышали, как она назвала водителю адрес «Плазы», и, заподозрив неладное, решили поехать за ней. Сейчас Сюзанна открыла окно и пронзительно закричала, назвав Джет полным именем, которое редко употреблялось в семье. Бриджет Оуэнс, стой где стоишь!
Джет увидела маму и запаниковала. Такси неслось прямо на них с Леви. Прежде чем родители успели бы выскочить из машины, увезти ее прочь и разрушить ей жизнь, она схватила Леви за руку и крикнула: «Бежим!» Он даже не понял, от чего они убегают, но он знал, что смысл его жизни – защищать Джет. Они побежали ко входу в парк, а родители Джет велели водителю жать на газ, чтобы не упустить беглецов. Таксист не видел, что среди луж на дороге было масляное пятно. Уже стемнело, и в городе пахло свежеразрытой землей.
Прямо напротив отеля «Плаза» таксист потерял управление. Птицы, сидевшие на деревьях, взмыли в небо, тлеющее закатом. Леви оттолкнул Джет себе за спину и встал между ней и машиной, вылетевшей на тротуар. Время замедлилось, Джет успела увидеть, как широко распахнулись его глаза, когда он понял, что сейчас произойдет. Время сделалось густым и тягучим, точно смола. Джет услышала мысли Леви. Не сейчас. Только не так. А потом время снова ускорилось, бросилось прямо им под ноги и опрокинуло наземь. Воздух был словно живым, он ударил в Джет жаркой волной, но Леви успел ее оттолкнуть. Она лежала на холодной земле, а сверху сыпался град из осколков стекла. В мире не было никаких других звуков – ни птичьих криков, ни шума машин, – лишь глухой стук ее сердца. Не было ничего, кроме этого страшного мига, когда такси сбило Леви, и мир раскололся надвое. А потом Джет услышала его голос. Он сказал одно слово, последнее слово. Это было ее имя.
У Черепашьего пруда Френни сбросила теннисные туфли и свесила бледные ноги с края камня. Ночь была идеальной, а Френни всегда беспокоило все идеальное, потому что почти в любой идеальной вещи есть какие-то скрытые изъяны, которые можно разглядеть лишь в микроскоп, только ясным, холодным взглядом. Ее пробрал странный озноб, словно порыв ледяного ветра ворвался прямо ей в сердце. Внезапно ей захотелось заплакать. Без всякой причины.
– Я, наверное, искупаюсь, – сказал Хейлин, уже снимая рубашку. С самого первого дня их знакомства он стремился произвести впечатление на Френни, но сам понимал, что ему далеко до ее удивительного бесстрашия. Казалось, Френни вообще ничего не боится и даже не замечает опасности. Возможно, поэтому рядом с ней ему хотелось быть смелым – надо было быть смелым, – и поэтому он сейчас встал на краю камня, нависающего над водой. Сердце бешено колотилось в груди, чувства захлестывали и лились через край. Если ей хочется, чтобы он был смелым, он будет смелым. – А ты не хочешь поплавать? Давай!
Френни покачала головой. Нет. Она ощущала смутную тревогу, гулкую пустоту в животе, как будто мир сейчас опрокинется и выйдет из-под контроля. В другое время она, наверное, пришла бы в восторг от предложения Хейлина прыгнуть вдвоем в эту темную мутную глубину. Но есть знаки, которыми нельзя пренебречь. Она должна соблюдать осторожность. К тому же ей нельзя плавать с Хейлом; она не сможет нырнуть, вода сразу вытолкнет ее назад, Хейлин заметит и наверняка спросит, почему так, и как она будет ему объяснять? Ему не надо знать правду, а врать ей не хотелось.
Вода была мутной, под поверхностью смутно угадывались какие-то непонятные, замшелые формы. Но Хейлин не отступился. Он сбросил ботинки, расстегнул джинсы и снял с себя все. Френни впервые увидела его голым. Он был как античная статуя, само совершенство.
Хейлин сделал глубокий вдох и нырнул. Раздался громкий всплеск, черепашки порскнули во все стороны, и черные воды сомкнулись над Хейлом. Волна накатила на камни у берега, немного воды выплеснулось на тропинку. Хотя пруд наполняли из водопровода, на дне наверняка скопилось немало мусора – ржавого, острого и зловещего. Вода была мутной и грязной. Неизвестно, какую заразу там подхватишь. Сердце Френни глухо стучало о ребра. Возможно, Хейлину придется делать прививку от столбняка.
Он не выныривал. Френни думала о пчелах, о пепле, о разбитом стекле. Но ведь Хейлина не было у них в доме, когда появился точильщик, значит, ему ничего не грозит. Однако он не выныривал. Только круги расходились на темной воде над тем местом, где он нырнул. Френни хотелось броситься в воду за ним, но она знала, что у нее ничего не получится. Она не сможет уйти под воду. Не сможет спуститься на глубину, чтобы его спасти. Ее бил озноб, кровь стучала в висках. Она боялась, что это проклятие: оно совершается прямо сейчас, и ничего нельзя сделать.
Хейлин вырвался на поверхность, как огромная рыбина с человеческим посиневшим лицом. Он жадно хватал воздух ртом и никак не мог надышаться. Потом он посмотрел на Френни и поймал ее взгляд. Френни застыла на месте; ее сковал парализующий ужас. Осторожность.
Хейл покачал головой.
– Господи, Френни, – сказал он.
Френни внутренне сжалась. Она ни разу не видела Хейлина таким огорченным и разочарованным. В два сильных гребка он подплыл к берегу и выбрался на камни. Его мокрые волосы облепили лицо. Его пенис съежился и посинел от холода. Что-то шевельнулось у Френни внутри. Она думала, что это страх, но это было другое чувство. То самое чувство, которое она не хотела испытывать к Хейлу, но оно уже проросло в ее сердце.
Хейлин принялся натягивать одежду прямо на мокрое тело.
– Там на дне магазинная тележка. У меня застряла нога. Я уже думал, не выплыву. Если тебе не все равно.
– Хейлин, – с чувством проговорила Френни. – Конечно, мне не все равно.
– Что-то не так между нами, Френни. – Хейлин сунул ноги в ботинки, даже не удосужившись надеть носки. Потом подошел к Френни и положил руки ей на плечи. Его трясло от холода и от переизбытка чувств. – Ты так спокойно могла бы дать мне утонуть? Скажи мне правду. Ты что-то скрываешь, Френни. Что между нами происходит? Кто мы друг другу?
Прежде чем Френни успела ответить «Всё» и рассказать ему, кто она на самом деле и почему она проклята, в сумраке среди деревьев проступила человеческая фигура. Человек шел прямо к ним и двигался странно, как будто рывками. Это был Винсент, и он был босиком. Он бежал всю дорогу от Восемьдесят девятой улицы, потом через парк, и сейчас он увидел Френни и рванулся к ней, выкрикивая ее имя. Френни отстранилась от Хейлина. Она слышала пчел: тех самых, что роились вокруг их дома в тот день, когда они с Винсентом узнали, что кому-то в семье суждена скорая смерть. Она подняла глаза к небу, увидела полную луну и вмиг поняла, что принесла эта ночь. Теперь у нее в голове билась всего одна мысль. Одно слово. Имя сестры. Джет.
– Что такое? – встревожился Хейл.
