Но он не переставал. Рев становился все громче, он крепко зажмурился, будто бы его кто-то оскорбил и он не хотел видеть обидчика. И я стоял рядом, бесполезный, думая о том, что же Дженет посоветует мне сделать в следующий раз, и в этот момент Айжа оторвал ладонь от уха и замахал в сторону двери.
– Убира-а-а-а-а-а-айся! – кричал он.
Что я и сделал. Я вышел и закрыл за собой дверь, в ушах стучало, я изо всех сил пытался забыть этот рев. Может, я поэтому не рассказывал ему историй о родителях, думаю я, надеясь перенаправить весь свой гнев на Дженет и ее ужасный совет. Но я знал, что правду гораздо тяжелее принять.
Джубили встала, когда я вошел в гостиную. Я вздрогнул, потому что уже и забыл, что она тут. Она сняла пальто, но оставила перчатки, будто бы собиралась доставать дорогие украшения или что-то такое.
– Он… в порядке? – спросила она.
Крики стихли, но я все еще их помнил.
– Ага. – Я и сам понимал, как неубедительно это звучало. – Слушай, давай… Ничего, если мы дадим ему какое-то время, а потом я отвезу тебя домой?
– Может, я вызову такси? – предложила Джубили, и меня переполнили облегчение и вина. Мне было плохо от того, что я втянул ее в свои проблемы.
– Да. Наверное, это лучше всего.
После того как я вызвал такси, мы сели на диван, между нами – целая подушка. Казалось, что тишина тянулась вечно, пока Джубили не заговорила:
– Как зовут собаку?
Я усмехнулся:
– Мы так и не дали ему кличку. Так и зовем – Пес.
– Пес. Ясно. Ужасная кличка.
Я удивился ее прямоте.
– Не хуже какого-нибудь Руфуса или Пита.
– Нет, вообще-то хуже. «Руфус, ко мне» звучит гораздо лучше, чем «Пес, ко мне».
Я рассмеялся, мне стало легче.
– Думаю, ты права. Но «Пес» тебе совсем не нравится?
– Я не знаю. Сейчас мне уже и «Руфус» нравится.
– Я предложу это Айже.
Она сосредоточенно кивнула, и мы опять замолчали.
– Что ты собираешься делать?
– С Руфусом? – переспросил я, хотя и прекрасно понимал, о чем она. Просто у меня не было ответа на этот вопрос. Что я собирался делать с Айжей, его скорбью, с Элли, с тем, что, кажется, я никудышный родитель?
Она улыбнулась:
– Нет, с Айжей. С няней.
А, точно. Миссис Хольгерсон.
– Я не знаю.
И как только я произнес эти слова, меня начал переполнять ужас. Что я буду делать? Я тут же пожалел о том, что прогнал ее, хотя тогда это казалось правильным решением. Я не могу взять на завтра отгул, не с нашим текущим огромным аудитом. Или в любой другой день недели. Как бы ни было мерзко это признавать, она мне нужна.
– Может, надо ей перезвонить и умолять ее прийти, пока я не найду замену?
– Не думаю, что это сработает.
– Почему?
– Когда она уходила, она кое-что пробормотала по-шведски: Fan ta dig, din jävel.
Я смотрю на нее, не понимая.
– Первая часть буквально значит «да заберет тебя дьявол» или, как мы обычно говорим, «катись к черту».
– А вторая?
Она замолчала, а потом тихо произнесла:
– Сукин сын.
У меня отпала челюсть от того, что эти слова произнесла та милая старушка, а потом я засмеялся. Как и Джубили.
– Стой, – говорю я, когда мы отсмеялись. – Ты знаешь шведский?
– Нет. – Она пожала плечами. – Только ругательства.
Я улыбнулся этой неожиданной детали.
Она посмотрела вниз, а потом снова подняла голову:
– Он может приходить в библиотеку.
– В смысле?
– Ну, после школы. Если тебе нужно, чтобы за ним кто-то присматривал.
Я посмотрел на нее и покачал головой:
– Нет. Нет, я так не могу. Ты не должна… У тебя и так полно дел. – Хотя на самом деле я не знал, так ли это. Чем весь день занимаются библиотекари?
Она пожала плечами:
– Я просто подумала. Ты же все равно забираешь меня на этой неделе с работы. – Джубили не смотрела на меня. – Если ты еще, конечно, этого хочешь.
– Конечно же.
– Это же просто логично. По крайней мере на несколько дней, пока ты не найдешь другое решение.
Я уставился на нее. Эта женщина. Эта ошеломляющая, прекрасная женщина, которая, кажется, носила перчатки круглые сутки (интересно, она в них спала?) и может переводить ругательства со шведского. И я знаю, что она права. Это и вправду было логично. Я откинулся, облокотился плечами на подушку дивана и просто наслаждался тем редким ощущением обретения смысла. А не его потери. И потом вдруг до меня дошло, что из нас двоих, может, не только ей нужна была помощь.
Когда на парковке засигналило такси, мы встали и пошли к двери. Из-за моей спины она спросила:
– Что случилось с твоим кофейным столиком?
Мы оба на него посмотрели. Я так и не заменил стекло, так что если на него поставить чашку, она просто упадет на пол, это было похоже не на кофейный столик, а его металлический скелет.
Я опять приложил руку к лицу и вздохнул:
– Долгая история.
Она спустилась за мной по ступеням, и я вытащил ее велосипед из багажника, несмотря на все ее уже ожидаемые возражения, что она и сама может это сделать.
Забираясь на заднее сиденье такси, она вдруг повернулась ко мне:
– До завтра?
Я кивнул:
– До завтра.
Не уверен, показалось мне или нет, но ее губы изогнулись в улыбке. А потом она нырнула в машину и уехала, оставив меня на холодной улице, смотрящего вслед красным фарам автомобиля, которые потом исчезли из вида.
Глава шестнадцатая
Джубили
Когда я села в четверг в машину Мэдисон, она протянула мне руки, ладонями вверх. На одной лежал пончик. На другой – синяя таблетка.
– Что это еще за «Матрица»?
– Э?
Я кивнула на таблетку.
– Ой, нет! Забавно. – Она прищурилась. – Подожди, откуда ты знаешь про «Матрицу»?
– Я же дома была девять лет, а не в землянке. У меня телевизор есть.
– А. – Она подняла правую руку чуть выше. – Как бы то ни было, это успокоительное.
– Мне? Разве оно не по рецепту?
– Да-а-а-а, и, на твое счастье, я с тобой поделюсь.
Я сжала губы, не уверена, нравился ли мне ее подарок.
