Выключив у Айжи свет и накрыв его одеялом, я забрался в постель и открыл роман Стивена Кинга. Очевидно, что Элли было все равно, что я читаю все эти книги, но я решил не сдаваться. Сейчас у меня был только один план, как с ней сблизиться, пусть этот план и плох.
Я начал читать, затерялся в пугающих мыслях этой девочки-подростка, но когда дошел до сцены, в которой Кэрри остановила сердце своей матери, я отложил книгу, потому что мое собственное сердце гулко колотилось в груди.
Я пошел на кухню выпить воды. Устав искать способы склеить разбитые отношения с Элли, мой разум перешел к Джубили. Интересно, что она делает. Поддавшись импульсу, я взял телефонный справочник, который валялся на столе с тех пор, как мы переехали сюда, и пролистал его, думая о том, когда же я в последний раз открывал его.
Я пальцем вел по странице с людьми на букву «Д», пока не нашел «Дженкинс». Их четверо, но Джубили среди них нет. Я расстроился, что ее номера нет, но потом мое внимание привлекло имя «Виктория». И я вспомнил, что так звали ее маму, это было в той статье в «Таймс». Я вырвал страницу из справочника и пошел с ней в комнату. И набрал номер с мобильного телефона.
Джубили взяла трубку.
– Ты была права. Эта книга очень страшная.
– А? – У нее был хриплый и сонный голос.
– «Кэрри», книжка. Я ее читаю. Прости, я тебя разбудил?
– Думаю, да. – Она зевнула. – Я читала на диване. Должно быть, уснула. – Опять зевок. – Откуда у тебя мой номер?
– Из телефонного справочника.
– Что, серьезно? Их еще используют?
– Могу со всей ответственностью заявить, что как минимум один человек в этом году им воспользовался.
Она засмеялась, и я был рад, что позвонил.
– Что ты читаешь?
Пауза.
– «Кэрри».
Я просиял.
– Думал, ты не любишь ужасы.
– Решила сделать исключение.
– Как ты вообще смогла после этого заснуть?! Мне кажется, я еще несколько лет спать не буду.
Она рассмеялась.
– Не знаю. Не думаю, что это так уж страшно.
– До чертиков. Поверить не могу, что моя дочь такое читает.
Джубили хмыкнула и издала какой-то невнятный звук, а потом наша беседа приостановилась. Через несколько мгновений тишины я произнес:
– Сегодня ее день рождения. Элли. Я ей звонил.
– И как прошло?
– Она сказала целых четыре слова. Так что, знаешь, уже лучше.
– Мне жаль.
– Да. Мне тоже.
Снова повисла тишина, и я поймал себя на мысли, что пытаюсь ее себе представить: она сидит или стоит, что на ней надето, одна ли она сейчас. Я изо всех сил пытался услышать кого-то на заднем плане. Хотя я и не знал, кто может быть с ней, раз ее родители уже выпали из этого списка. Я вдруг возненавидел то, что на День благодарения она одна. Хотел бы я подумать раньше о том, что надо бы ее пригласить в гости.
– Так. – Я решил сменить тему. – Раз уж «Кэрри» тебя не пугает, то что?
– Что?
– Расскажи мне, чего ты боишься.
Она замолчала.
– Очевидно, боюсь, когда меня трогают.
– Да уж, такого испугаешься. – Я устроился в кровати, подложил руку под голову. – Расскажи о чем-то не столь очевидном.
Тишина повисла надолго. Когда она опять заговорила, голос звучал так тихо, что я прижал телефон к уху, чтобы ничего не пропустить.
– Я боюсь, что уже забыла, каково это.
– Когда тебя касаются?
– Да.
Я вздохнул. Я даже не знал, что можно на такое ответить.
– Думаю, что боюсь, что сама себе все это напридумывала.
– Это как? – ответил я тем же тоном, что и она.
– Я не знаю. Как на том видео с ютуба, которое я смотрела на одном из своих онлайн-занятий, по мировым религиям, кажется. Там была группа тибетских монахов, которые пели и медитировали вместе. Видео длилось около часа, и, хотя идея становилась ясна через минуту-две, я посмотрела его целиком. Не знаю даже почему, меня просто вроде как парализовало. Я прямо-таки могла почувствовать вибрации от их бормотания в своем теле. Это началось с груди и поползло дальше, по голове, по рукам, ногам, кончикам пальцев. И мне кажется, что примерно это и ощущаешь, когда тебя касаются. Это как электричество. И пусть я даже его боюсь, в то же время я его жажду. Я знаю, что это все не имеет смысла.
– Нет. Нет, имеет. В этом и вправду есть смысл.
Она снова притихла. А потом, как раз тогда, когда я решил, что надо что-то сказать, может, сменить тему, она спросила:
– Так каково это?
– Когда тебя касаются?
– Да.
С минуту я думал над ответом.
– Да, думаю, именно так оно и чувствуется. – И тут я улыбнулся. – Смотря где трогать, конечно.
Я пожалел о шутке в ту же секунду, боясь, что я все испортил или что она подумает, будто я над ней смеюсь или пытаюсь смутить, заставить покраснеть, что она и так частенько делает. Но когда я уже было открыл рот, чтобы извиниться, я что-то услышал. Звучало как всхлипывания. Сердце остановилось. Боже, из-за меня она плачет. Я прижал ладонь к лицу, испуганный, пытаясь придумать, что сказать, как спасти ситуацию. А потом я услышал смешок, и еще, и еще. Она смеялась. И звук этот меня одновременно так удивил и обрадовал, как пение птиц после долгой зимы, и отчего-то в груди стало легче.
Весь остаток месяца было довольно холодно. Было несколько метелей, но снег не остался лежать на земле. Я радовался этому из-за Джубили, потому что я, конечно, забирал ее каждый вечер, но на работу она все еще ездила на велосипеде. Я снова предложил отдать ее машину в ремонт и даже заплатить за это, но она и слышать не хотела. И я думаю, что, может, Конни и права. Есть кое-что общее у всех женщин в моей жизни – они чудовищно упрямы.
Но когда рядом со мной на переднем сиденье сидела Джубили, каждый вечер, снова и снова, я думал и о другой теории Конни. Это правда, что моя тяга к Джубили только выросла с тех пор, как я узнал о ее болезни. Но это, конечно же, не из-за болезни, а несмотря на нее. Я влюбился в нее еще до того, как сам это заметил, но теперь – после нашего телефонного разговора в День благодарения – я не могу о ней не думать. О том, как бы коснуться ее. Не только тех частей тела, что сразу же приходят на ум. Но и ее ключицы. Пробора в ее волосах. Внутренней стороны запястья, где кожа проглядывает между перчаткой и рукавом. Меня переполняло это желание. Это не потому что у меня давно не было секса – у меня даже желания не было… Я, прежде всего, мужчина, и модель, которая в рекламе зазывно поедает бургер, уже может вызвать интерес. Но вот такого я никогда не желал.
