Натянув пальто и перчатки, я открыла дверь в тот же момент, когда в нее хотел постучать Эрик.
– Привет. – Я немного запыхалась.
– И тебе привет. – Он улыбнулся. Мне нравится его улыбка.
Я протянула ему коробку пончиков.
– С Рождеством!
– О, спасибо. – Он забрал коробку.
– Я оттуда четыре уже съела, вчера. – Даже не знаю, почему мне вдруг так захотелось сказать ему правду.
Он рассмеялся и покачал головой:
– Ясно. Готова ехать?
– Да.
Когда мы добрались до квартиры Эрика, я прошла вслед за ним, ожидая увидеть Айжу. Я совсем не была готова увидеть целую комнату людей, которые мне явно не были рады. Я замерла.
– Боже, – сказала я себе под нос. – У тебя гости… Я должна была…
Ощущение невесомости и покоя, которым я так наслаждалась, пока мы ехали, испарилось, и я поймала себя на мысли о том, что жалею, что Мэдисон не положила вторую таблетку в тот конверт.
Эрик обернулся и посмотрел мне прямо в глаза.
– Все в порядке, – тепло сказал он. – Ты уже знакома с Руфусом. – Он махнул на собаку, которая вилась у его ног, и улыбнулся мне.
Мне вдруг стало так приятно.
– Ты дал ему новую кличку.
Он мне подмигнул.
– И, конечно же, ты помнишь Конни.
– Привет, – она помахала мне с дивана.
Я кивнула в ответ.
– А это мои родители, Гэри, – он указал на мужчину, сидящего в гостиной на складном стуле. – И Дебора.
Его мама стояла рядом с телевизором. Она уже было пошла ко мне, широко раскинув руки.
– Сегодня же Рождество! Давайте обнимемся!
Со всех сторон послышалось: «Неееееет!» – что ее и остановило.
Озадаченная, она обернулась к Конни и Эрику. Они заговорили одновременно.
– У нее ужасная простуда!
– Она не любит, когда ее трогают!
– Она мутант! – весело вмешался Айжа. Он только что вышел из коридора.
Глаза матери Эрика полезли на лоб при каждом объяснении, и она прижала руку к груди, будто бы все вот это ее так взволновало, что теперь ей нужно как-то успокоить колотящееся сердце. Мне стало ужасно неловко, я ей улыбнулась и помахала затянутой в перчатку рукой.
Она наклонила голову, будто спрашивая, какая же из причин была верной.
Я кашлянула.
– Больше похоже на то, что сказал Айжа. У меня редкая аллергия. На других людей. Меня нельзя трогать.
– Ой, – подал голос папа Эрика, до того молчавший. – Прямо как у моей жены. Да, Дебора?
Он рассмеялся над своей шуткой, объемистый живот заколыхался.
– Гэри, – одернула его жена. А потом добавила чуть мягче: – Кажется, нам пора завязывать с шотландским виски, правда?
– Такого и быть не может, любовь моя. – Он посмотрел на меня и махнул, приглашая к столу. – Иди сюда. Мы вот-вот приступим к десерту.
Я глянула на Конни, которая закатила глаза, а потом на Эрика, который надул щеки и медленно выдохнул. Он подошел ко мне и прошептал:
– Совсем забыл тебе сказать: я тоже ненавижу Рождество.
Когда мы все уселись на металлических складных стульях, Дебора разложила по бумажным тарелкам яблочный пирог. Собака недвижно сидела у моих ног, смотря на меня щенячьими глазами.
– Очень вкусно, Эрик, – сказала Дебора, промакивая губы салфеткой.
– Это Конни принесла.
– О. – Она повернулась к дочери: – А что за яблоки? «Розовая леди»?
– Да, думаю, да, – просияла Конни.
– В следующий раз возьми «ханикрисп» или «грэнни смит». Они лучше подходят для выпечки.
– Ладно. Запомню, – ответила девушка, бросив взгляд на Эрика.
Он хмыкнул.
– Можно я теперь пойду к себе в комнату? – спросил Айжа.
Я ошарашенно посмотрела на его пустую тарелку, сама я только чуть откусила.
– Нет, – ответил Эрик. – Бабушка и дедушка приехали всего на день. Они тебя несколько месяцев не видели.
– Они мне не родня, – жестко ответил мальчик. – А Игги тоже получил в подарок «Кингс квест». И он ждет меня, чтобы поиграть вместе.
– Ладно тебе, Эрик, – вмешивается Дебора. – Пусть идет. Это же Рождество!
И в третий раз Эрик вздохнул.
– Хорошо.
Айжа вылетел из-за стола и пулей умчался к себе.
– У всех все хорошо? – Эрик посмотрел на меня и чуть тише спросил: – Ты в порядке?
Я кивнула.
– Джубили, я не хочу показаться неучтивой, но мы никогда не слышали раньше о твоей аллергии. Тебя правда нельзя трогать?
– Как в «Парне из пузыря», – вмешался Гэри, чуть громче, чем говорят остальные за столом. Он было потянулся за своим стаканом, но Дебора нежно положила ему руку на плечо.
За столом стало тихо, и я чувствовала, что все на меня смотрят.
– Не совсем. У него было какое-то иммунное заболевание или иммунодефицит, так что он был действительно очень чувствителен к микробам окружающей среды или людей. У меня же просто аллергия, как на арахисовое масло или на яйца. Просто реагирую я на клетки кожи других людей.
– Поразительно, – удивилась Дебора, отпивая кофе. – Так что это означает?
– На самом деле именно то, что вы сказали. Мне нельзя соприкасаться с кожей другого человека. – Я посмотрела на Эрика и тут же зарделась, надеясь, что он не заметил. – Я покрываюсь жуткой сыпью, и может случиться анафилактический шок.
– Боже мой. – Дебора приложила руку к груди, и я откусила кусочек пирога. – Бедная твоя мать.
На этих словах я вдохнула, и крошка попала мне не в то горло, из-за чего я сильно закашлялась. Из глаз потекли слезы, и я сделала глоток кофе.
Эрик вмешался.
– Мам, представляешь… Джубили нравится Эмили Дикинсон. Это же твоя любимая поэтесса, да?
Я посмотрела на него, пытаясь вложить во взгляд всю возможную благодарность за смену темы, как бы странно это ни выглядело.
– Да, одна из.
– Мама преподавала английский.
– И у нее это отлично получалось, – добавила Конни, а потом еще, уже тихо-тихо: – Жаль, что она это бросила.
Дебора укоризненно посмотрела на дочь.
– Что же, прекрасно, что женщина может прожить насыщенную и разностороннюю жизнь, Конни.
Я сунула кусочек корочки под стол, для собаки.
– Джубили – библиотекарь, – рассказал Эрик.
Я кашлянула.
