– Конечно. – В этом слове послышался холод. Я никогда не слышал от нее такого тона, и меня это насторожило. – Можно я воспользуюсь твоей стиральной машиной?
– Разумеется. Все, что понадобится. Ой, я вот еще пончики купил. – Я похлопал по пакету. – Передашь Айже?
– Ага. – Она опять подставила стакан под кран.
Я собрался уходить, не зная, что и сказать. В конце концов, я притащил эту женщину через несколько штатов в свой дом в Нью-Гэмпшире, посреди ночи, без предупреждения – я бы тоже от такого был не в восторге.
Я попрощался с Элли сдержанными объятиями и обещанием, что буду приезжать через выходные, пока не вернусь в феврале насовсем.
– Отвечай на мои сообщения. – Я строго, по-отцовски на нее посмотрел.
– Только если ты перестанешь присылать дурацкие.
– Вот на это я бы на твоем месте сильно не рассчитывал.
Она ухмыльнулась, и, хоть мне и хотелось закричать: «Больше никаких наркотиков! Никакой Дарси! Домашний арест!», я решил, что лучше все закончить на позитивной ноте. Кроме того, Стефани удивительным образом была согласна на то, что Элли стоит посидеть дома месяц, так что я хотя бы мог быть спокоен, что она в ближайшем будущем будет ходить только в школу. По дороге обратно в Нью-Джерси Айжа стучал по экрану, играя в какую-то игру, пока я отпускал переживания всех последних дней, вместе со смертельной усталостью. И только на полпути я осознал, что все это время Джубили молчала. Не сказала ни слова с тех пор, как я посадил их в машину у дома.
– Ты позвонила в библиотеку? – спросил я, поняв, что она, скорее всего, сегодня открыта, и Джубили пропустила рабочий день.
– Да. Шайна вышла вместо меня. – И тут же отвернулась к деревьям и заснеженным холмам, которые мы проезжали.
– Слушай, прости еще раз за то, что тебя во все это втянул. Но я рад, рад тому, что ты была рядом. – Я кашлянул.
– Да ничего, – перебила она меня. – Ничего такого.
– Да, но… – Я пытался подыскать слова, но на ум ничего не приходило.
– Правда. Все в порядке. – Она явно закончила диалог.
И тут я подумал: вдруг я все это время понимал ее неправильно? Взгляды, румянец, ощутимое напряжение между нами. Неужели я все это выдумал? Неужели меня так ослепила моя собственная симпатия, что я принял ее за то, что я ей нравлюсь? И тогда я вспомнил слова Элли, они застряли у меня в голове, как камушек в ботинке: ничего не понимаешь в чувствах. Но я же был в ее комнате, касался ее щеки пальцами в перчатках, ее ключицы, ее идеальной круглой груди, и я знал, знал, что она тоже это чувствовала.
А что потом? Мы никогда об этом не говорили. Ни об одном из этих моментов, кроме той ночи в библиотеке, когда она упомянула некое возможное лечение, которое, может, будет проходить, а может, и нет. И думал о том, что сказала мне Конни: как я всегда хотел то, чего не могла получить. Может, мне пора было признать истинную суть этой ситуации: я хочу Джубили и не могу ее получить. И, может, Джубили просто на шаг меня опережала и уже поняла то же самое.
Когда мы наконец добрались до Линкольна, я предложил заехать в аптеку, купить ей лекарства или суп, кажется, ее простуда проходила, но я бы чувствовал себя виноватым, если бы не спросил.
– Я всего лишь хочу домой.
Я кивнул.
– Я просто обещал тебе бульон. – Я надеялся вызвать улыбку. – Не люблю нарушать обещания.
Она не ответила. Дальше мы ехали в тишине.
Я заехал на дорожку у ее дома и поставил коробку передач в режим парковки. Она потянулась было к ручке двери, и, прежде чем я понял, что делаю, я коснулся рукава ее пальто. Она отдернула руку, будто бы моя кисть была пастью королевской кобры.
– Что ты делаешь? – Она посмотрела на меня впервые с тех пор, как мы выехали из Нью-Гэмпшира.
– Ничего. Я не… Прости. Просто… – Я сделал глубокий вдох, пытаясь усмирить отчаяние, опутывающее меня, словно лиана. – До завтра?
– Нет.
– Что? – Мои брови поползли вверх.
– Меня больше не надо возить.
– Конечно, надо. Все еще холо…
– Я не какая-нибудь кисейная барышня в беде, которую надо спасать! – вскричала она, и из машины словно разом исчез весь воздух. – Не нужен мне суп, не нужно чинить мою машину, не нужно возить меня домой! Все было отлично до тебя, и теперь все тоже будет в порядке.
Я замер, слишком ошарашенный, чтобы двигаться, чтобы ответить.
Она посмотрела на свои ладони, лежащие на коленях, а когда опять заговорила, ее голос был тихим-тихим:
– Ты уже сделал более чем достаточно. Спасибо.
Дверь открылась, и она мигом исчезла.
Я сидел, не зная, сколько времени прошло, пока не услышал, как Айжа зовет меня с заднего сиденья.
– Эрик?
Я посмотрел в зеркало заднего вида, встретив его взгляд, его глаза такие же огромные, как и мои.
– Я могу продолжать ходить в библиотеку? – спросил он дрожащим голосом.
– Не знаю, дружище, – ответил я, отъезжая от дома Джубили. – Мне так не кажется.
Глава двадцать пятая
Джубили
Я не смогла уснуть в ту ночь. И на следующую. Да и как бы я это сделала, если все время у меня заевшей пластинкой в голове крутились мои слова и перед глазами стояло лицо Эрика, которому больно.
Обессиленная, я медленно делала свои привычные утренние дела: умывалась, натягивала термобелье. В сердце кольнуло, когда я вспомнила, что Эрик ответил мне в библиотеке той ночью, когда я сказала, что оно на мне: ты пытаешься меня соблазнить? Интересно, сколько еще мне нужно будет проходить через это, сколько всего мне о нем напомнит, как он занял вдруг столько места в моей жизни.
Я хотела сказаться больной на работе, но мне нужно было как-то отвлечься.
День еле тянулся, и было такое ощущение, что весь мир решил мне напомнить о том, что все пошло наперекосяк. Гольфист-подушечник, Майкл, с которым мы едва ли обменялись парой слов, вдруг решил узнать, где Луиза.
– Она решила отдохнуть какое-то время? Я ее давно не видел.
Я вдруг заметила, что когда он стоял, а не сидел, скрючившись, за компьютером, в нем что-то было. Если бы вы встретили его на улице, никогда бы не подумали, что он целый день напролет сидит в библиотеке на подушечке.
– Ее уволили. Городской совет сократил финансирование.
Он пристально на меня посмотрел карими глазами. И я поняла, что он подумал о том же, о чем и все остальные: почему убрали не меня?
– Да уж, дело – дрянь, – ответил он.
Я отозвалась каким-то невнятным звуком и опустила взгляд на книги, которые разбирала, в надежде, что он поймет намек и уйдет.
