Я что-то пробормотала о том, что дерево тут очень естественно смотрится, и вышла из клуба.
А Майкл, потому что это Майкл, с тех пор об этом не говорил.
У меня зазвонил мобильный телефон, прервав ход моих мыслей. Мэдисон. Большим пальцем я провела по экрану, чтобы ответить на звонок.
– Ты готова к следующей неделе? Большой переезд?
После того как Мэдисон несколько лет меня уговаривала, я наконец сдалась под ее напором и решилась продать дом.
– Сейчас самое время, – сказала она мне несколько месяцев назад. – Линкольн стал популярен, с этой атмосферой маленького городка, но при этом близостью к Манхэттену. Все эти богатенькие семейки бросают свои дорогущие дома и переезжают к здешним дворам и школам. Ты состояние получишь за него.
И она была права. Дом продался за два дня, и я получила на тридцать две тысячи больше изначально заявленной цены. Я знала, что должна была быть в восторге, и хотела этого, но что-то меня сдерживало. Может, то, что я так долго прожила в нем. Может, что он принадлежал моей маме. Может, потому что с ним у меня было связано столько воспоминаний.
– Да. Думаю, да.
– Увидимся с утра пораньше.
Когда я повесила трубку, оглядела комнату, думая о матери. Ее присутствие уже не так ощущалось, но я не думала, что это потому, что прошло так много времени, или потому что я переставила мебель. Думаю, это потому, что я с ней примирилась, с нашими отношениями. То письмо, что я нашла много лет назад, дало мне много вопросов, как и ответов, но самое важное, оно дало мне осознание того, что она меня любила, просто не знала, как это показать. И тогда я подумала о Майкле и о том, как он это показывает.
Тепло разлилось у меня в животе, когда я представила его широкую улыбку, то, какой он долговязый, и я отложила книгу, наконец готовая назвать то чувство, что я испытываю с ним рядом: удовлетворение.
На следующий день Майкл вошел в переднюю дверь моей новой квартиры с видом на реку, в руках у него были две картонные коробки.
– Это последние.
Мэдисон жестом показала ему поставить их у дивана.
– Большое тебе спасибо, – сказала я, пока он со стоном выпрямлялся. – Тебе не обязательно было помогать.
– Я бы и не стал, если бы вспомнил, сколько у тебя книг.
Я рассмеялась, рассматривая его, зацепившись взглядом за крепкие руки, которые он сейчас театрально разминал. И тут я чуть не выпалила: «Я тоже тебя люблю». Но сдержалась.
Я посмотрела на коробку, которую разбирала, а потом снова наверх.
– Слушайте, сегодня такой отличный день. Почему бы нам не устроить перерыв и не отправиться в ту новую лавочку с мороженым, рядом с кафе? Я угощаю.
– Кажется, мне нужно будет что-то покрепче мороженого.
– Идем, – улыбнулась я. – На обратном пути вина захватим.
Я прицепила поводок Руфуса к ошейнику, и мы все спустились на три этажа и вышли на улицу. Пятничный день, народу на улицах почти нет, обеденный перерыв уже был позади, работники вернулись в магазины и офисы.
Пока мы шли по городу, Майкл рассказывал Мэдисон историю с работы, которая произошла на этой неделе: при игре на четверых у одного из участников случился сердечный приступ. Но когда приехала «скорая», вместо того чтобы прервать партию, один из игроков попросил машину отъехать, потому что там у него было удачное место для удара.
– У меня мог бы получиться отличный раунд! – кричал он, пока его друга загружали в машину.
– Боже, это же ужасно! – ответила Мэдисон.
Я опять рассмеялась, хоть уже и слышала эту историю. Мэдисон тоже захихикала, но вдруг замолкла. И не только перестала смеяться, но и идти. Я тоже остановилась и посмотрела на нее, хотела проверить, все ли в порядке. Она смотрела прямо перед собой, побледнела, словно призрака увидела. Мэдисон схватила меня за руку, и я молилась, чтобы это был не Донован с очередной девицей, которая ему в дочери годится (хоть они и сдружились в последнее время, он все равно придурок). Я проследила за ее взглядом. Когда я поняла, что привлекло ее внимание, из меня вышел весь воздух, все чувства. Это Эрик.
Наши взгляды встретились, и хоть он и замедлил шаг, но не остановился, пока не оказался на расстоянии вытянутой руки. Я буквально могла протянуть руку и коснуться его. Но не стала. Руфус добрался до него быстрее.
– Привет, дружок. – Лицо Эрика просияло, и он наклонился почесать собаке голову. Когда они закончили радоваться встрече, он выпрямился и посмотрел на Майкла, который протянул ему ладонь.
– Я – Майкл. – Такое чувство, что я оказалась в каком-то странном мире, в котором столкнулись два солнца – Эрик и Майкл.
Эрик пожал руку.
– Эрик. – Я почувствовала, как волна осознания прокатилась по Майклу. Мы много говорили про Эрика, когда подружились. Майкл знал, кто это, хоть и не представлял, как он выглядит.
– Приятно познакомиться.
Эрик кивнул и посмотрел на Мэдисон. Она ему коротко помахала.
– Я – Мэдисон. И я только что вспомнила, что мне надо кое-куда заскочить, прежде чем идти за мороженым.
– Я пойду с тобой, – подыграл Майкл, почувствовав, что мне нужно побыть с Эриком наедине. Он бережно сжал мою руку. Я посмотрела на него взглядом, в котором, я надеялась, читалась благодарность. Мэдисон потянулась за поводком Руфуса, я ей его отдала.
Я посмотрела им вслед, но все еще чувствовала на себе взгляд Эрика. Когда они свернули за угол, я обернулась на него, он улыбался.
– Это та самая Мэдисон?
Я качнула головой.
– Что ты имеешь в виду?
– Та, что дала тебе то ужасное платье. С перьями.
Я откинула голову и захохотала, подумав о том, что та ночь была только вчера и миллион лет назад одновременно.
– Да, это она.
– А Майкл? – Он поднял брови.
– Друг, – ответила я, но боялась, что румянец выдал меня с головой.
Эрик кивнул, он смотрел напряженно, по лицу невозможно ничего понять. А потом он кашлянул, выпрямился и сунул руки в карманы.
Я не знала, что еще сказать, так что молчала. И мы просто смотрели друг на друга, стандартные вежливые фразы уже были сказаны, пространство между нами заполнила тишина. Я воспользовалась случаем и разглядела его. Его глаза все такие же зеленые, как оливки, каштановые волосы, хоть уже и со штрихами седины, все еще торчали во все стороны под немыслимыми углами, умоляя, чтобы их пригладили. Он отрастил бороду, но она выглядела так, будто бы у него просто сломалась бритва. Все в нем было слишком знакомо, слишком болезненными воспоминаниями впивалось мне в сердце.
В какой-то момент тишина стала невыносимой, и я выпалила:
– А где Айжа?
