Лёве, однако, никак не мог отделаться от ощущения, что совершил огромную ошибку. Капитан-лейтенант, обычно воплощение стального спокойствия, начал проявлять признаки нервного срыва. Его физическое состояние резко ухудшилось в течение нескольких следующих дней и начало влиять на принимаемые им решения. Он, казалось, буквально сам считал себя больным. Все чаще и чаще решение рутинных ежедневных вопросов корабельной жизни стал брать на себя первый помощник командира лодки Герберт Ноллау. (СПРАВКА: На основании компетенции, проявленной во время этого происшествия, Ноллау был повышен в должности и стал командовать своей собственной подводной лодкой, U-534, которая была потоплена 5 мая 1945 года глубинными бомбами, сброшенными с британского самолета типа «Либерейтор». В 1993 году лодка Ноллау была поднята в проливе Каттегат у побережья Дании. Она была выкуплена Обществом сохранения кораблей, перевезена в Англию в мае 1996 года и сейчас выставлена в морском музее «Наутилус» в Биркенхеде под Ливерпулем. Таким образом, по иронии судьбы, Ноллау служил на двух из трех подводных лодок, сохранившихся до наших дней.)
Остаток июля мы провели в бесполезном крейсировании вдоль побережья Южной Америки в поисках целей. Нам стало казаться, что союзники каким-то образом постоянно знают наше местоположение и направляют маршруты своих судов в обход нас. Как впоследствии оказалось, наши подозрения были вполне обоснованными. Втайне от нас союзники не только определяли наше местоположение методом триангуляции с использованием радаров, но и смогли взломать наш самый секретный код «Энигма»
26 и теперь свободно расшифровывали всю переписку подводных лодок и штаба.
Тем временем наши проблемы продолжали множиться. Лицо командира день ото дня становилось все более бледным, говорил он теперь редко. Ноллау продолжал выполнять все больше его обязанностей. Состояние моря тоже ухудшалось, на поверхности гулял семибалльный шторм. Подводную лодку мотало с борта на борт так, что буквально все вещи внутри корпуса приходилось привязывать, чтобы потом не искать их на полу. Удары волн были столь сильны, что даже сорвали наружную крышку одного из торпедных аппаратов. Члены экипажа постоянно думали о том, как бы не оказаться на полу, даже во время попыток хоть немного поспать. Ужасная погода имела только одно преимущество: она держала вражескую авиацию на земле.
В последнюю ночь июля мы наблюдали запомнившееся нам знакомство с огнями святого Эльма, причудливым атмосферным явлением, вызванным большой электрической насыщенностью воздуха. Вся коническая рубка лодки и ее верхняя палуба начали светиться мистическим голубым светом. Если намочить одну руку, то пальцы ее тоже начинали мерцать этим светом. Подобный феномен представляет изрядное развлечение для тех, кто следует на круизном лайнере в мирное время, но мы волновались, не будем ли мы замечены в этом свете нашими «друзьями» в воздухе. Сменившись с вахты, мы наслушались многих баек бывалых матросов о значении этого загадочного явления.
А состояние Лёве тем временем продолжало ухудшаться. Только с величайшим физическим напряжением и мобилизовав всю силу воли он мог выполнять свои обязанности. Становилось совершенно ясно, что ему просто физически плохо – намного хуже, чем просто беспокойство относительно инцидента с парусником. 1 августа мы отправили в штаб флотилии радиограмму о том, что вынуждены вернуться на базу по причине здоровья командира. Естественно, мы были разочарованы необходимостью возвращаться только с тремя победными вымпелами, но нашей главной заботой было спасти жизнь нашего обожаемого командира.
Во второй половине дня 3 августа нам опять пришлось прибегнуть к экстренному погружению из-за атаковавшего нас самолета. Большой бомбардировщик, спикировав, пронесся так близко к нам, что во время погружения мы могли слышать рев его моторов. Было ясно, что вахтенные на мостике прохлопали его приближение. Мы были удивлены, когда капитан-лейтенант Лёве, щекам которого на краткое время вернулся их обычный цвет, с трудом вышел из своей каюты, чтобы обратиться к экипажу. Не повышая тона голоса, но так, что его слова и то, как они были произнесены, невозможно забыть, он напомнил нам о необходимости сохранять бдительность. Ни один человек не был наказан, хотя тихое разочарование Лёве стало наказанием для всех нас. Вахтенный матрос, оплошность которого в первую очередь позволила самолету подобраться к нам так близко, после этого похода был переведен на другую лодку, но без всяких порочащих отметок в его послужном листе.
Я не стыжусь признаться в том, что пронесшаяся так близко к нам смерть породила в нас настоящий страх. Грохот дизелей, который так часто раздражал меня, теперь казался красивой мелодией, возвещавшей о нашем возвращении на базу. К востоку от Антильских островов мы встретились с подводной лодкой U-463, чтобы заправиться с нее недостающим горючим для возвращения на базу. U-463, которой командовал ветеран подводных лодок, участвовавший еще в Первой мировой войне, Лео Вольфбауэр, была субмариной из серии «дойных коров», специально сконструированной, чтобы пополнять лодкам, находящимся в боевом походе, запасы горючего, торпед и других расходных материалов. К счастью для нас, море было гладким как зеркало, и мы без труда соединили разъемы наших шлангов для перекачки горючего.
Приняв с подлодки снабжения 25 кубометров драгоценного горючего, мы сердечно попрощались с нашим объемистым благодетелем. Расстыковав шланги, мы облегченно вздохнули, радуясь тому, что нас не потревожил ни один самолет противника; несколько подводных лодок уже были потоплены авиацией союзников именно в тот момент, когда они заправлялись в море и были особенно уязвимы. Впоследствии U-463 была застигнута в надводном положении британским бомбардировщиком «Галифакс» и потоплена со всем экипажем в мае 1943 года. Мы были в высшей степени удручены известием о ее гибели, вспоминая о том, сколь важной она была для нашего благополучного возвращения на базу.
Восточнее Азорских островов мы встретились с еще одной подводной лодкой, на этот раз U-214, выходящей в боевой поход. Это была просто встреча двух одиноких волков, один из которых покидал свой охотничий район, а другой направлялся туда. Капитан-лейтенант Гюнтер Реедер, командир U-214, спросил со своим сильным фризским акцентом, не можем ли мы поделиться с ними чаем. Его у нас оставалось в избытке, поскольку, несмотря на все попытки командира привить нам вкус к чаю, мы дружно предпочитали кофе. Мы передали две запаянные банки чая Реедеру, пока офицеры обменивались новостями. Наконец мы пожелали друг другу удачи и продолжили свой путь. Когда их лодка исчезала в тумане моря, мы думали про себя, не станет ли эта маленькая «чайная вечеринка» посреди океана с экипажем U-214 последним разом, когда мы видим их.
Когда мы вошли в Бискайский залив, то ощутили все большее и большее внимание со стороны британских воздушных патрулей. Атаки глубинными бомбами с воздуха стали столь частыми, что мы были вынуждены пройти всю акваторию залива в погруженном состоянии, появляясь на поверхности только для зарядки аккумуляторов и баллонов с воздухом высокого давления. На этом участке нашего пути у нас появились серьезные навигационные трудности. Наш гирокомпас снова стал создавать нам проблемы, а чтобы осложнить положение еще больше, одновременно магнитные аномалии искажали показания нашего магнитного компаса. Ко всем этим осложнениям опасность с воздуха не позволяла нам всплыть на достаточно долгое время, чтобы определиться по звездам с помощью секстанта. В результате мы могли двигаться, лишь приблизительно оценивая наш курс в пределах пяти градусов.
