Воспоминание о случае с Ocean Justice пришло мне на память куда ярче, чем раньше, когда, пару лет тому назад, я получил возможность спуститься с аквалангом к останкам судна, потопленного другой подводной лодкой у побережья Key Largo, Флорида. Когда я увидел большое отверстие в корпусе судна, проделанное взрывом торпеды, мне тут же пришло на память печальное воспоминание о былом. Неизвестная судьба бедных моряков с Ocean Justice продолжала беспокоить мою память
30.
В конце концов, однако, равнодушие Чеха к жизни других настигло его самого, и он столкнулся с навязанной самому себе формой «океанской справедливости». Устройство Metox по-прежнему вовремя предупреждало нас, давая возможность своевременно уклониться от нападения врага.
Глава 6
Силлкок
Мы провели следующую ночь, перезаряжая носовые торпедные аппараты. Эта операция всегда была трудна для нас из-за тесноты в носовом торпедном отсеке. Массивные цилиндры диаметром 533 миллиметра приходилось снимать со стеллажей, к которым они были надежно прикреплены, и, подавая вперед, загружать в пусковые трубы торпедных аппаратов. Осуществить эту процедуру становилось несколько проще, когда лодка имела небольшой дифферент на нос, поэтому мы уравновешивали лодку в воде так, чтобы сила тяготения помогала нам в работе. Никто из не занятых на вахте матросов почти не спал в эту ночь, поскольку они должны были держаться за свои койки, иначе они бы соскользнули с них и оказались на палубе. Парни, которые обычно спали в носовом торпедном отсеке, не могли даже прилечь, потому что должны были сложить свои койки, чтобы открыть путь для передвижения торпед вперед.
Во второй половине наступившего дня вахтенные на мостике заметили клуб дыма на востоке. Мы немедленно пустились в погоню, однако частые воздушные тревоги значительно затрудняли это преследование. Неприятель, должно быть, знал, что мы находимся в этом районе, потому что часто зигзагообразно менявший курс пароход постоянно был прикрыт сверху воздушным патрулем. В конце концов, после захода солнца, самолеты прикрытия были вынуждены вернуться на базу. Теперь был наш шанс: сейчас или никогда. Мы дали залп двумя торпедами, но неожиданный поворот, совершенный пароходом в самый неподходящий момент, привел к тому, что торпеды прошли мимо. Наша несостоявшаяся добыча, идя на скорости более двенадцати узлов, исчезла в темноте.
Ночью мы провели еще пару часов, снова перезаряжая пустые торпедные аппараты. Обнаружилась также опасная течь вентиля балластной цистерны левого борта, которую было необходимо устранить. И словно всего этого оказалось недостаточным, мы были вынуждены постоянно погружаться из-за воздушных тревог. Стало очевидно, что самолетные радары авиации противника стали гораздо эффективнее, что лишало нас традиционного прикрытия темноты ночи. Стаи вражеских самолетов, постоянно круживших над нашими головами, были столь многочисленны, что, поднимаясь на поверхность, мы сами были вынуждены идти зигзагообразным курсом, чтобы избежать шанса неожиданно заполучить бомбу с воздуха. Неимоверно раздражала необходимость постоянно менять курс, словно перепуганный маленький пароходик, но лучше безопасность, чем раздражение.
Оглядываясь назад с преимуществом знания всей информации, становится ясно, что западные союзники знали о каждом нашем передвижении. Мы далеко не полностью осознавали это в то время, но чувствовали, что весь ход войны в Атлантике решительно оборачивается против наших подводных лодок. Прежде всего, наращивание вражеской авиации сделало нашу предыдущую тактику совершенно неэффективной. Безвозвратно миновали те дни, когда мы могли маневрировать прежде всего на поверхности и уходили под воду только для атаки или скрываясь от самолетов. Устройство Metox по-прежнему своевременно предупреждало нас о появлении вражеской авиации, давая возможность вовремя скрываться от их атак под водой; но как только мы вынужденно погружались, наша скорость позволяла нам перехватывать только самые медленные из судов противника. Вынуждая нас оставаться в погруженном состоянии, союзники превращали наши подводные лодки в нечто чуть большее, чем медленно движущиеся минные поля, опасные для их судов только в том случае, если те пересекали наш путь. Мы пробовали обнаружить конвой противника по его активному радиообмену, но это позволяло союзникам засечь наши попытки и направить конвой в обход нас. Как только конвой оказывался в безопасности, бомбардировщики и истребители тут же слетались на нас, как стая шакалов.
Технологическая гонка была, безусловно, важным, но далеко не единственным фактором. Как только союзники смогли взломать нашу совершенно секретную систему шифровки данных «Энигма», они получили возможность читать буквально каждое радиосообщение между нашими лодками и штабом подводных сил. Другим важным фактором, о котором мы не знали еще долгое время после окончания войны, было предательство адмирала Канариса, начальника нашей военной разведки. Канарис, один из величайших предателей Второй мировой войны, ответствен за смерть многих из моих товарищей. Сегодня я не питаю никакой неприязни к нашим бывшим противникам (британцам и американцам), но я никогда не прощу Канариса за его хладнокровное предательство многих из моих бывших сограждан
31.
Располагая знанием наших оперативных планов, в сочетании с их растущим числом морских и воздушных сил, неприятель постепенно перешел от стратегии обороны к стратегии наступления в битве за Атлантику. Наши массированные атаки «волчьих стай» подводных лодок на вражеские конвои, в результате которых мы планировали получить невероятный урожай потопленного тоннажа, обернулся вместо этого возможностью для противника ошеломить и потопить наши лодки. Разумеется, у нас не было возможности узнать об этом в то время, но одна вещь стала совершенно ясной: happy time
32 для германских подводных лодок закончилось.
Опыт нашей службы на U-505 отражал более широкую стратегическую картину. Из-за интенсивной воздушной активности над нашими головами капитан-лейтенант Чех решил покинуть этот район как можно быстрее. Как только ремонт нашей балластной цистерны был завершен, мы попытались поступить таким образом. Но уйти далеко нам не удалось. Буквально каждый раз, когда мы поднимались на поверхность воды, чтобы задействовать наши дизели, устройство Metox поднимало тревогу, сообщая, что оборудованный радаром самолет противника преследует нас. Целый день нам только тем и приходилось заниматься, что мы поднимались на поверхность, чтобы запустить дизели и подзарядить аккумуляторы, и здесь оказывалось, что мы должны снова погружаться, чтобы избежать атаки с воздуха. В этом отношении устройство Metox заслуживало неоднозначной оценки. Оно исправно предупреждало нас о неожиданной атаке с воздуха, но, поскольку его механизм был лишен возможности измерения дистанции до вражеского сигнала, мы были не в состоянии отличить идущий на нас в атаку самолет от того, который проходил далеко от нас. В результате каждое касание нашей лодки лучом самолетного радара, даже не интересующегося нами, вынуждало нас к экстренному погружению. Постоянные тревоги измотали наши нервы, лишили сил наши тела и никак не давали нашей лодке полностью пополнить запас воздуха и как следует зарядить аккумуляторы.
