7 февраля весь наш экипаж был отправлен поездом на Бад-Висзе
40, в лыжную курортную зону южнее Мюнхена. Прибыв туда, мы были направлены провести десять дней в гостинице Hotel Wolf, доме для отдыха и занятия спортом экипажей подводных лодок, недавно шикарно отремонтированном. К сожалению, шесть человек и я путешествовали отдельно от всего остального экипажа. Мы должны были тщательно перевозить багаж и четыре больших ящика, полных административными документами.
Из-за опоздания поезда мы не успели попасть на соответствующий поезд в Париже. Единственный другой поезд, следующий в нашем направлении, был специальный состав, зарезервированный для служебного персонала и курьеров. Я был убежден в своей способности «импровизации» путешествий, поэтому мы решили отправиться этим поездом. Мы подождали, пока до отхода оставалось две минуты, а затем двое из нас вломились в этот поезд. Мы открыли несколько окон, а наши товарищи передавали багаж с платформы нам через окна. В нескольких купе места были заняты только парой пассажиров, поэтому мы выгнали их вон и складировали багаж на их места.
Дело не обошлось без криков, поскольку некоторые привычные к застольной работе обезьяны жаловались, что их лишили мест. Один из них ушел и вернулся с нарядом железнодорожной полиции: капитаном и тремя невооруженными солдатами. Старший штурман Райниг, командовавший нашим отделением, попытался объяснить им, что мы везем секретные документы, которые должны быть доставлены на место через 36 часов. Гримасничающий капитан, однако, не пожелал ничего слышать. Он приказал нам высадиться на следующей остановке.
На следующей остановке капитан вернулся в наше купе и попытался настоять на своем требовании покинуть купе. Мы проигнорировали его. Когда один из его солдат попытался вытащить наш багаж, вспыхнула потрясающая драка. Достаточно сказать, что нам удалось привести в чувство тех солдат, и они решили оставить нас в покое.
В Меце мы выгрузили наш багаж и сменили поезд на мюнхенский. К сожалению, нас уже ждала встречающая команда, жаждущая заключить нас в свои объятия, – отделение железнодорожной полиции с поручением арестовать нас, причем на этот раз они были вооружены! Но прежде чем арестовать нас, нас еще следовало поймать! Последовала комическая погоня, вслед за нами толкали тележку, нагруженную нашим багажом. К счастью для нас, на платформе ждали своей отправки еще несколько сотен солдат. Солдаты, матросы и летчики не всегда живут в мире друг с другом, каждый род войск считает себя основой армии. Но когда кого-то преследует полиция, все тут же становятся братьями по оружию. Солдаты расчищали путь нашей повозке, но «случайно» перекрывали путь полиции, позволив нам увернуться от их преследования.
Увы, капитан-лейтенант Чех уже знал по телефону про наше маленькое приключение и ждал нас, когда мы прибыли в Бад-Висзе. Он приветствовал нас самыми отборными проклятиями. На следующее утро нам были объявлены наши взыскания. Штурман и старший торпедный механик получили по шесть дней строгого ареста в карцере. Боцман заработал шесть дней, а все остальные получили по три дня. К счастью, наказание должно было вступить в силу после нашего возвращения в Лорьян, а пока что все мы отлично проводили время, катаясь на лыжах на прекрасном альпийском курорте.
Мы были поражены состоянием U-505 после нашего возвращения в Лорьян. Вся боевая рубка была целиком заменена, и вместо нее красовалась совершенно новая в модернизированном стиле. 105-мм палубное орудие тоже было снято. Из-за усилившегося воздушного прикрытия судов союзников атаки из надводного положения обстрелом из палубного орудия стали считаться непрактичными. Вместо единственного крупного орудия мы были теперь вооружены четырехствольной 20-мм зенитной установкой. Нашлось место и для установки двух двухствольных 20-мм зениток. Для того чтобы приспособить установки для новых зенитных орудий, в задней части новой рубки была смонтирована большая расширенная платформа с прозвищем «Зимний сад». Замена нашего палубного орудия большой зенитной установкой была красноречивым свидетельством повышения эффективности воздушных атак на наши подводные лодки.
На лодке были произведены и внутренние изменения. Более 36 квадратных метров новых пластин прочного корпуса было заменено и приварено по месту. Один из наших электромоторов был заменен на более тихий, но в то же время более мощный. Прошло несколько недель, как рабочие верфи трудились над переменами в нашей лодке.
Королевские ВВС тоже не дремали все это время, нанося бомбовые удары по нескольку раз в неделю. Англичане упорно старались разрушить все связанное с подводными лодками, если уж не могли добраться до самих лодок. Целые предместья Лорьяна, в том числе довольно отдаленные, в которых проживало население, были превращены в груды развалин.
Несмотря на разрушения города, мы, матросы, все же находили возможность наслаждаться. По существу, недостаток денег в наших карманах куда больше мешал нам в наших поисках наслаждения, чем действия авиации союзников. Когда у нас осталось всего по нескольку драгоценных рейхсмарок и оккупационных марок, другие экипажи, понимая наше положение, стали приглашать нас на обеды, сдобренные выпивкой.
Разумеется, много раз случалось так, что приглашавшие нас экипажи не возвращались из следующего боевого похода. Мне приходилось слышать от ветеранов войны других наций, что они не спешили завязывать дружеские отношения со своими боевыми коллегами из-за эмоциональных переживаний, когда те бывали убиты. Но эта идея никогда не находила себе приверженцев в тех экипажах подводных лодок, которые я знал. Сражения против опаснейшего врага и безжалостного океана порождали в нас чувство теснейшего боевого братства. Мы ценили нашу дружбу, дружбу друг с другом, и, когда война оборачивалась против нас и все больше и больше наших товарищей не возвращались после боевых миссий, память об этих друзьях была всем, что нам оставалось.
Разумеется, эти философские рассуждения пришли ко мне спустя более полувека после окончания войны. Но в то время, несмотря на понесенные нами тяжелые потери, мы продолжали верить в наше будущее. Мы были избранной элитой военно-морского флота, ее лучшими 10 процентами, выбранными за нашу физическую и моральную стойкость. Возможность поражения никогда не обсуждалась. Мы считали, что если нам придется умереть, то это будет наша жертва на алтарь победы. Между тем мы жили тогда жизнью одного дня, решив наслаждаться каждым восходом, дарованным нам Богом.
Работы на U-505 продолжались до весны 1943 года. Большую часть времени мы проводили в практической подготовке и физических тренировках. В начале марта я был направлен, однако, вместе с некоторыми другими членами экипажа в школу зенитной артиллерии в Мимизан, в 100 километрах от испанской границы. По какому-то невероятному совпадению, вместе со мной отправлялись те же парни, которым довелось пережить столько трудностей, доставляя багаж в Бад-Висзе. Почему-то, когда мы собирались вместе, обязательно происходила какая-нибудь заваруха.
Нам предстояло пятичасовое ожидание в Бордо, прежде чем мы могли сесть на поезд, идущий в Мимизан. Естественно, мы отправились в Клуб моряков, чтобы скоротать там время до подхода нашего поезда. Было приятно узнать, что экипажи подводных лодок, дислоцированных в Бордо, имеют те же склонности к развлечениям, что и мы, – а может, это вкусы всех моряков с начала времен.
