Между собой мы могли только покачивать головами. Наша лодка не была бы U-505, если бы на ней не произошло нечто подобное. Весь эпизод, от которого у фотографов и журналистов дыбом встали волосы, для нас был просто довольно забавен. К тому же мы знали, что сгоревшая панель управления задержит нас в Бресте, вероятно, на пару недель для ремонта.
Несколько позже к нам подошла пара паровых портовых буксиров, завела швартовы и отбуксировала нашу лодку через всю бухту туда, где располагался бункер для подводных лодок. Около полудня мы наконец вошли во внутреннюю гавань Бреста. Наши суда сопровождения продолжали прижимать нас к причалу, пока мы швартовали большую подводную лодку. Массивный бетонный бункер был столь же велик и впечатлял, как и подобный же бункер в Лорьяне. Моряки толпились на каждом дюйме верхней палубы U-505, когда мы заводили швартовы за кнехты пирса перед бункером С-1.
Мы были рады увидеть большую толпу встречающих нас на пирсе. Здесь были и командующие 1-й подводной флотилией и брестской флотилией миноносцев. Несколько странно было видеть большое собрание матросов, солдат и штабных офицеров. В первый раз за долгий промежуток времени оркестр военно-морских сил придал старомодную торжественность событию. Казалось, прошла уже вечность с тех пор, когда нас встречали подобным образом.
Во время нашего окончательного подхода к бункеру С-1 несколько человек из экипажа миноносца Т-25, сгорая от нетерпения оказаться на суше, одновременно поднялись по скоб-трапу боевой рубки на мостик. Не в силах сдержать свое нетерпение, один их них поскользнулся и упал на рычаг горизонтального руля рулевого. Наша лодка немедленно дала крен на правый борт, ударившись плоскостью правого руля глубины о пирс. Находясь внутри лодки, мы почувствовали лишь мгновенное содрогание и пару колебаний, но инстинктивно мы знали, что ущерб был серьезным. 1200 тонн массы, даже двигаясь медленно, способны причинить серьезное повреждение такой хрупкой детали, как руль глубины.
Несколько позже, вечером, U-505 была поднята на рельсы и переведена в сухой док для тщательного осмотра. При осмотре было установлено, что руль глубины нашей лодки был погнут и требует по крайней мере две недели для ремонта. Потребовалось только два дня невероятно трудной работы, чтобы извлечь руль с его места крепления. При осмотре руля комиссией инженеров верфи было установлено, что перо руля ремонту не подлежит и должно быть заменено. К сожалению, подобной запасной части не было ни в Бресте, ни Лорьяне. Пока другая такая часть будет найдена, U-505 предстояло оставаться в порту.
Услышав эту новость, Ланге выругался, как турок.
Несколько дней спустя до нашего командира дошел слух, что запасная лопасть руля глубины имеется в Бордо, самом южном из наших портов для подводных лодок, открытых к Атлантике. Узнав эту новость, он буквально через несколько минут вызвал меня к себе.
– Гёбелер, насколько я знаю, у вас есть водительские права. Вам доводилось править грузовиком?
– Так точно, герр обер-лейтенант.
– Отлично! Сегодня после обеда выпиши себе из арсенала пистолет. Завтра утром возьмешь в автопарке грузовик, отправишься в Бордо и организуешь там лопасть для нашего руля глубины.
Очевидно, моя репутация как «организатора» поставок достигла ушей нашего командира. Я был несколько раздосадован тем, что мое свободное время в Бресте будет прервано этим поручением. Однако приказ есть приказ, и я поспешил в арсенал.
Когда я предъявил выписанное Ланге требование на пистолет служащему арсенала, я обнаружил, что был странно взволнован перспективой иметь при себе личное оружие во время выполнения специальной миссии. Будет ли это красивым «Люгером»? Или же элегантным «Вальтером»?
Представьте же мой шок, когда дежурный по арсеналу протянул мне огромный, выглядевший едва ли не древним французский револьвер! Смешной антиквариат имел в длину более фута (30,5 см) и весил как маленькая пушка. Когда я засунул его за пояс, его ствол буквально уткнулся в мое колено. Служащий арсенала даже не захотел слушать все мои просьбы заменить оружие и просто выставил меня из оружейного склада. Я понимал, что стану посмешищем моих товарищей, когда заявлюсь с таким оружием в казарму. Они не разочаровали меня.
– Ты только погляди! Это же настоящий Буффало Билл!
49
– Ну да! Из такого револьвера он сможет добывать двух бизонов за один выстрел!
Все эти шутки и подначки разозлили меня, и я с отвращением бросил этот револьвер в свою койку. Как назло, мой дружок Вилли, который сегодня уже хорошо «заправился», схватил револьвер и начал размахивать им, изображая из себя американского ковбоя. Я был ответствен за оружие, поэтому попытался отобрать револьвер у него. Разумеется, неизбежное произошло. Вилли держал палец на спусковом крючке револьвера, и, прежде чем мы поняли это, старый револьвер выстрелил с оглушительным звуком. Пуля никого не зацепила, но прошла через переборку в соседнюю ванную, отбив довольно большой кусок унитаза.
Мы понимали, что должны что-то быстро предпринять, если не хотим оказаться в карцере. Артиллерийский механик, живший в одном отсеке с нами, по невероятно счастливому стечению обстоятельств нашел в своих вещах пулю, которая более или менее по калибру подходила к гильзе револьвера. Мы заменили стреляный патрон слегка ему подобным, тогда как другие ребята замаскировали дыру в переборке подушками. Еще кто-то плюнул в ствол револьвера, чтобы уничтожить запах сгоревшего пороха, а потом быстро прочистил ствол ветошью.
Вслед за этим Енот, наш старший инженер, ворвался в комнату и потребовал объяснений по поводу револьверной стрельбы. Он явно не был убежден нашими шумными заявлениями о непричастности, и даже внешний вид будто бы не стрелявшего револьвера не убедил его.
– Если это не ваших рук дело, то кто же тогда стрелял? – не отставал он.
– Да вот он! – крикнул один из моих товарищей, указывая в окно на моряка, бегущего по площади перед казармой.
Старший инженер бросил быстрый взгляд на явно непричастного к делу моряка, пересекающего площадь, а потом повернулся снова к нам, все его лицо выражало досаду и разочарование. Он стоял, сердито глядя на нас, столько времени, что оно показалось нам вечностью. В конце концов, покачав головой, он повернулся и вышел из комнаты, не сказав больше ни слова.
Вилли, протрезвев и поняв, что он был на волосок от военного трибунала, провел вечер, занимаясь «организацией» материалов для ремонта стены и туалета.
Преисполненный решимости не угодить в новые неприятности, я проснулся еще до общего подъема и в 06:00 уже стоял у дверей автопарка, ожидая их открытия. На поясе у меня висела «зенитная пушка», прозвище, которое сразу же было дано древнему револьверу. Для поездки мне выделили двух водителей. Вместе с ними мы погрузили несколько газовых канистр ближе к заднему борту грузовика.
