27 августа 2005 года, суббота
Интерн пристал ко мне, чтобы я посмотрел пациентку после операции, у которой последние девять часов не было мочеиспускания
[33]. Я сказал интерну, что у меня самого мочеиспускания не было последние одиннадцать часов из-за людей, которые, подобно ему, попусту тратят мое время. Его лицо съежилось, словно пакет с чипсами в руке у толстого пацана, и мне тут же стало стыдно за свое поведение – в конце концов, всего несколько недель назад я был на его месте. Не афишируя, я ускользнул осмотреть его пациентку. Мочеприемник действительно оказался пустым, но только потому, что трубка катетера была зажата под колесиком кровати, а мочевой пузырь женщины был размером с арбуз. Мне перестало быть стыдно.
19 сентября 2005 года, понедельник
Мои первые роды с использованием вакуум-экстрактора. Я тут же почувствовал себя настоящим акушером – пока на самом деле не примешь роды, акушером тебя можно называть лишь условно. Мой ординатор, Лилли, подробно мне объясняла, что от меня требовалось на каждом этапе, однако я выполнил все самостоятельно и чувствовал себя потрясающе.
– Поздравляю, вы прекрасно справились, – сказала Лилли.
– Спасибо! – отвечаю я и тут же понимаю, что она разговаривала с новоиспеченной мамой.
21 сентября 2005 года, среда
Составлял письма для терапевтов после того, как закончил принимать пациенток в гинекологии, когда Эрни, один из ординаторов – заносчивый, но вместе с тем забавный, – зашел, чтобы одолжить смотровую лампу. Заглянув мне через плечо, он говорит: «Тебя уволят, если ты так напишешь. Исправь «на вид». Надеюсь, ты их все-таки не пробовал?»
Я ищу предложение, о котором он говорит: «Выделения на вкус гнойные…»
16 ноября 2005 года, среда
Прежде чем пойти осмотреть пожилую пациентку гинекологического отделения во время обхода, заглядываю в ее медкарту.
Хорошие новости – физиотерапевт наконец до нее добрался.
Плохие новости – он написал: «Пациентка слишком вялая, чтобы проводить занятия».
Захожу к ней в палату. Пациентка мертва.
22 ноября 2005 года, вторник
Теперь я уже пятнадцать раз ассистировал ординаторам и консультантам в проведении кесарева. Три или четыре раза они предлагали мне самому прооперировать под их надзором, однако каждый раз мне не хватало храбрости на это решиться – теперь я единственный старший интерн в отделении, который еще не лишился девственности, как это нравится говорить Эрни.
Сегодня Эрни не оставил мне никакого выбора – он представил меня пациентке как хирурга, который будет принимать роды. Что я и сделал. Я наконец лишился невинности, причем на публике.
Впервые в жизни я разрезал кожу живому человеку, впервые в жизни вскрыл матку и достал из нее ребенка. Хотел бы я сказать, что это было нечто удивительное, однако я был слишком сосредоточен на каждом своем действии, чтобы по-настоящему проникнуться происходящим.
Операция заняла напряженные сорок пять минут
[34], и Эрни был со мной невероятно снисходительным. Когда я, закончив, обрабатывал шов, он обратил мое внимание, что мой разрез оказался изогнутым градусов на десять. Эрни сказал пациентке: «Когда вы снимете бинты, то заметите, что нам пришлось разрезать под небольшим углом», с чем она удивительным образом смирилась без лишних вопросов – должно быть, чудо материнства подсластило ей эту пилюлю.
Эрни показал мне, как заполнять отчет об операции, а во время перерыва на кофе подробно ее со мной обсудил, дальше некуда зайдя со своими аналогиями про потерю девственности, словно он какой-то долбаный сексуальный извращенец. Согласно ему, со временем я наберусь опыта и буду делать все гораздо более ловко и умело, крови будет меньше, я уже не стану так нервничать, и это превратится для меня в скучную рутину. Свои пять копеек решил вставить анестезиолог: «Только на твоем месте я бы не стал стараться делать это еще дольше».
22 декабря 2005 года, четверг
Сегодня случился казус. В два часа ночи меня вызвали и попросили осмотреть пациентку гинекологии, которая была без сознания. Я сказал медсестре, что в два часа ночи большинство людей находятся без сознания, однако она все равно крайне настаивала на том, чтобы я немедленно явился. Состояние пациентки по ШКГ
[35] – 14/15, так что «без сознания» – это, скорее, преувеличение, однако она явно дезориентирована и у нее гипо-гликемия. Медсестра побрела искать глюкометр в другую палату. Я же, будучи уверен в своем диагнозе, решаю не ждать и прошу принести мне бутылку апельсинового сиропа, который мы держим в холодильнике как раз на такой случай. Пациентка выпивает ее, однако остается такой же вялой. Уже довольно поздно, чтобы играть в доктора Хауса, однако я заказываю ряд анализов и пытаюсь понять, в чем еще может быть дело, пока жду глюкометр. Их никогда нет под рукой, хотя они и нужны постоянно, а стоят не больше десятки в аптеке.
У меня была мысль купить себе свой личный глюкометр, однако мне не хотелось, чтобы это закончилось тем, что я буду возить в багажнике своей машины рентгеновский аппарат.
Собираясь выкинуть бутылку из-под апельсинового сиропа, помощник медсестры обратил внимание, что он без сахара – толку от него в данной ситуации было не больше, чем от подарочного купона на покупку книги. Я не знал, плакать мне или смеяться, однако все равно был слишком уставшим и для того, и для другого. После двух конфет «Ferrero Rochers», заимствованных с сестринского поста, пациентке становится гораздо лучше. Старшая медсестра извинилась за «ошибочный заказ» и пообещала, что на будущее они обязательно запасутся правильным сиропом. Ставлю пару фунтов на то, что в следующий раз, когда у меня будет пациент с гипогликемией, они побегут к холодильнику и вернутся с сиропом от кашля.
