«Нет. Единственное, что ты получил, – сочувственно сказал Рон, – так это ручку за 1300 фунтов».
19 апреля 2007 года, четверг
Служба инфекционного контроля разослала всем врачам письмо, в котором сообщалось, что отныне в больницах запрещено носить рубашки с длинными рукавами. В ходе одного исследования были взяты множество мазков с манжет рубашек врачей, показавших, что было бы более гигиенично, если бы мы носили рубашки, сделанные из свежих человеческих фекалий и неплотно закрытых пробирок с вирусом Эбола. Как оказалось, то же самое касается и галстуков, которые болтаются, то и дело попадая в гноящиеся раны и разнося микробы по всей больнице, словно пчелы из полиэстера с суицидальными наклонностями.
Итак, отныне нам разрешается носить исключительно рубашки с короткими рукавами, так что я отбросил последнюю надежду попасть на обложку «Vogue» в рабочее время и отправился в магазин, чтобы потратить свои сбережения на пять таких рубашек.
Нам также сказали, что эти рубашки с коротким рукавом нам разрешается носить либо вообще без галстука, либо с галстуком-бабочкой. То есть нам предоставили выбор, одеваться как бортпроводники самолетов или как педофилы. Пожалуй, я выберу вариант без галстука. Чай? Кофе? Горячее полотенце?
2 мая 2007 года, среда
Только закончил объяснять паре все тонкости и подводные камни кесарева сечения, чтобы те подписали форму информированного согласия.
– Есть вопросы? – спрашиваю я у присутствующих.
– Да, – подает голос их 6-летний пацан. – Как вы думаете, Иисус был черным?
5 мая 2007 года, суббота
Так как с материальными поощрениями у нас на работе туго, я сам себе придумал дополнительные привилегии. Я забираю домой медицинские костюмы, чтобы использовать их вместо пижам, а по ночам краду дополнительные порции еды, предназначенной для пациентов. Сейчас час ночи. Я просто умираю с голода, и это моя единственная возможность что-то поесть на ближайшие 7 часов, так что я украдкой пробираюсь на кухню отделения гинекологии. Видимо, не я один положил глаз на халяву – на холодильнике появилась записка, предупреждающая персонал, что еда предназначена строго для больных. Не очень-то эффективная система безопасности – им вряд ли удастся остановить решительно настроенного воришку с помощью листка формата А4, двустороннего скотча и шрифта Comic Sans.
Сегодняшнее лакомство – «Фарш из заменителя мяса с изюмом». Такое ощущение, что кто-то специально попросил разработать наименее привлекательное меню. Видимо, придется мне полагаться только на «Ред Булл» и нервную энергию.
12 мая 2007 года, суббота
Когда я летаю на самолетах, то специально так нажираюсь, что ни один бортпроводник в здравом уме близко не подпустит меня к больному пассажиру. Такая стратегия служила мне верой и правдой последние несколько лет
[70]. Сегодня карма настигла меня. Правда, не во время полета, а через 12 часов после приземления в Глазго, куда я прилетел на выходные. Я возвращался в отель из ресторана, где ужинал и все пил, пил, пил вместе с Роном и его женой Ханной. В час ночи на Бат-стрит мы увидели снаружи какого-то магазина трех подростков, окруженных невероятным количеством крови. Сцена была просто немыслимая, словно из какого-то триллера. Все трое выглядели весьма потрепанными – хотя, пожалуй, не более потрепанными, чем мы, – а у одного из них из артерии в предплечье хлестала кровь. Угадать, сколько именно крови успело вылиться на асфальт, было невозможно, однако точно не меньше литра. Пацан был едва в сознании, а кровь остановить никто даже не попытался.
В мгновение ока я протрезвел и сказал, что я врач. Парни показали мне на разбитую стеклянную дверь и многократно повторили, что их приятель споткнулся и упал, словно кого-то в тот момент беспокоил факт, что он явно хотел ограбить продавца газет. Парни уже вызвали «скорую», однако я сказал Рону набрать службу спасения, чтобы ускорить их появление, и попросил Ханну порвать футболки, чтобы сделать жгуты. Я поднял руку парня как можно выше и изо всех сил ее сжал. Его пульс был слабым и нитевидным
[71], и он то и дело терял сознание.
Я все говорил, говорил, говорил с ним. Что «скорая» уже на подходе, что я врач, что все будет хорошо. Не важно, сколько раз ты это повторишь и является ли что-либо из этого правдой. Ну, насчет врача я точно не соврал. Самое главное – верить в свои слова, потому в них должен поверить он.
Казалось, его сердце может остановиться в любую секунду, и я уже начал мысленно проводить СЛР, чтобы быть готовым, когда это случится. Законно ли это вообще – пьяным проводить реанимацию? Я был уверен, что все делаю правильно, однако, если бы парень умер, мое состояние могло вызвать неприятные вопросы. К счастью, «скорая» прибыла практически сразу же, и его забрали, тут же начав делать все необходимое, чтобы спасти ему жизнь. Все хорошо, что хорошо кончается, однако я не мог отделаться от ощущения полной беспомощности, пока ждал появления «скорой». Вернувшись в отель, я налил себе в стакан содержимое крохотной бутылочки виски за 12 фунтов из мини-бара и осознал, что в самолете у меня было бы даже больше возможностей ему помочь. Даже виски мне обошелся бы там дешевле.
14 мая 2007 года, понедельник
В ординаторской мой друг Зак – сейчас он работает в ортопедическом отделении – поведал мне, что всегда путает слова «плечо» и «локоть», и ему приходится хорошенько напрячься, прежде чем употребить одно из них. Не успел я осознать услышанное, а также представить, чем это может обернуться для одного из его пациентов, как к нашему разговору присоединилась сидевшая на соседнем диване ординатор из интенсивной терапии. Она сказала, что с детства всегда путала между собой слова «кома» и «кокон». Чем больше она старалась запомнить, какое из них что значит, тем усерднее разум пытался ее убедить, что она все напутала. Она показала нам бумажку, которую носит у себя в бумажнике. На ней было написано:
КОКОН = Насекомое
