Это имя ей не подходит. Нет, само по себе имя хорошее, только слишком дерзкое. Там, в полуразрушенной церкви, преклоняло колени, заворачивалось, как в плащ, в собственную несчастливость создание почти бесплотное – а никакая не Нэнси, шалунья и хохотушка. Дэн ходил на руины снова, искал часики, рылся в грязи и мусоре. Для себя он решил: если найдет – снова увидит эту девушку.
Часов он не нашел. В пачке оставалось четыре сигареты. Учитывая черепашью скорость поезда, Дэн выкурит их все еще прежде, чем за окнами замаячит Кембридж. А коробку выбросит.
Оделман дернулся, широко открыл рот, начал всхрюкивать, задышал смрадно, как Франкенштейн. Переместив сигарету в уголок рта, Дэн подтолкнул Оделмана, так что его голова оказалась на плече у Джонсона, и поднялся.
– Пойду подышу, – шепнул он Джонсону, скривился от вони и побрел в тамбур, перешагивая через вытянутые ноги и разбросанные вещмешки.
В тамбуре было холодно, зато по крайней мере наличествовал кислород. Солдаты, не успевшие занять места в вагонах, подпирали двери, Дэн продвинулся к открытому окну, стал смотреть, как растворяется в промозглом воздухе дым его сигареты. Солнце – тусклое, смехотворно маленькое, – конечно, не могло обогреть бесконечные мили серой плоскости, что тянулись по обе стороны железнодорожного полотна, периодически прерываясь то грядой белокочанной капусты, то неопрятным строем высоких кочерыжек капусты брюссельской. И то и другое с завидной регулярностью появлялось в офицерской столовой и дружно игнорировалось офицерами. Время от времени из солдатского вагона слышались гогот и свист, означавшие, что поезд миновал очередную группу молодых крестьянок. Дэн докурил, бросил бычок в окно, отвернулся. Глаза бы не глядели на эту осклизлую серость.
За стеклом, в соседнем вагоне, играли в покер. Парни сложили вещмешки между сиденьями, устроили нечто вроде столика и скрючились над ним. Шлепали засаленные карты, энергично двигались занятые жвачкой челюсти. Один из парней взмахнул рукой и откинулся на спинку сиденья – выбыл. Игроков осталось двое. Дэн уже хотел возвращаться к своим ребятам, но вдруг нечто привлекло его внимание.
Играли не на интерес, играли на вещи и на деньги. На краю импровизированного столика, ближе к окну, горкой лежали английские монеты, а сверху – что-то более внушительное и более яркое. Что-то серебряное.
Дэн шагнул к стеклу, всмотрелся. Нет, ему не померещилось. Горку монет венчали изящные дамские часики на браслетке. Не дав себе ни секунды на размышления, Дэн отодвинул дверь и вошел в соседний вагон.
На него устремились все взгляды, за исключением взглядов двоих оставшихся игроков – те были заняты покером.
– Прошу прощения, джентльмены.
Дэн вытянул руку, сгреб часы. Один из игроков, коренастый малый, громко возмутился, бросил карты, вскочил.
– Какого черта! Ты кто такой? Тебе чего тут надо?
На парня зашикали, стали тянуть его вниз, Дэн расслышал «Молчи, идиот, перед тобой старший по званию». Повисла напряженная тишина. Дэн рассматривал часы, парни рассматривали Дэна. В ушах зазвучал голос удивительной девушки, кольнул неожиданной болью: «Маленькие. Серебряные. Инкрустированные колчеданом». На задней крышке обнаружилась гравировка, Дэн повернул часики к свету.
Коренастому парню достался мрачный взгляд Дэна.
– Ну и где ты взял эту вещицу?
– Сувенир из Лондона, сэр.
– Повторяю вопрос: где ты взял эти часы?
Дэн говорил все еще тихо, но настойчиво.
Парень отвел глаза, явно стал измышлять некую историю. Челюсти задвигались еще интенсивнее.
– Подарила одна… девушка, – сообщил он, передернув плечами, затем набычился и дерзнул наконец посмотреть Дэну в глаза. – Я говорю, в Лондоне с одной девчонкой познакомился. Видно, угодил ей. Часы – это подарок. На долгую память.
Дэн кивнул. Одной рукой он удерживал скользящую дверь, в другой покачивал часы.
– Ценный подарок. Дорогой. Вероятно, ты очень понравился девушке, раз она не пожалела для тебя серебряных часов.
– Ну да, я ж говорю – я ей угодил, – усмехнулся коренастый. – Ей со мной сладко было.
– Неужели? Значит, ты отвел ее в гостиницу или комнату снял?
– Ничего подобного, сэр! – Парень оглянулся на товарищей. Те с интересом ждали развязки. – К чему платить за помещение, когда в городе, спасибо фрицам, полно уютных уголков? Мы нашли старую церковь, прямо рядом с шоссе. Тихое местечко. Романтичное.
– Церковь, значит…
Кулак сам собой сжался, стиснул часики. У Дэна имелось два варианта: съездить коренастому промеж глаз и забрать часы или, не поднимая шума, выкупить их. Первый вариант представлялся более заманчивым, второй явно был разумнее.
Дэн отпустил скользящую дверь, сунул руку в карман кителя.
– Вот, держи.
На импровизированный столик легла фунтовая банкнота.
– Следующий раз отведи девушку в гостиницу.
Не дав коренастому шанса ответить, Дэн спрятал часики в карман и вышел. Задвигая за собой дверь, успел заметить, как сукин сын жадно сгребает деньги своими сальными пальцами. Почувствовав, что на него смотрят, он с вызовом поднял на Дэна глаза.
– Как ее звали? – вдруг спросил Дэн.
– Чего?
Терпение было на исходе, Дэн едва сдерживал ярость. Кашлянул. Взял себя в руки, прежде чем повторить вопрос.
– Как звали молодую леди? Как ее имя?
– Черт, не помню, – нервно хохотнул коренастый, пощупал собственный ремень, переместил жвачку за другую щеку. – Рин, кажется?
Другой парень, черняво-смазливый, закатил свои южные глаза.
– Ну ты и склеротик, Гринбаум. Этих Рин было аж три штуки. А твою звали Стелла. Такие, как она, не каждый день встречаются. Потому-то тебе, пентюху, и не перепало.
Гринбаум побагровел.
– Заткнись, Фрэнклин. Она просто ледышка была, вот и все. Наверняка у нее лед и в том самом ме…
Фразы он не закончил. От удара в челюсть Гринбаум обрушился прямо на колени своему товарищу, занятому перетасовкой карт. Карты разлетелись во все стороны, будто в сцене из «Алисы в Стране чудес».
Дэн задвинул за собой дверь, отгородил себя от хаоса. К своим он вернулся почти счастливым.
Глава 11
2011 год
Следует отметить, что обед в клубе для пожилых прихожан был далеко не самым гламурным мероприятием, на которое Джесс когда-либо звали. Ее пугала перспектива явиться туда, не замазав тональным кремом ящеричной серости шелушащихся щек и не приведя в порядок бровей. Она чуть было не проигнорировала приглашение.
Победила следующая мысль: Джесс брошен спасательный трос из другого мира. Или она хватается за трос сразу – или тонет. Вдобавок ее бесплатно накормят. Притом горячей пищей. Притом пищи будет много – так сказал викарий в кошмарном джемпере. От одной только мысли слюнки текли. В доме пока наличествовали кукурузные хлопья, хлеб и сыр, но Джесс изрядно надоела сухомятка.
