У меня сейчас обеденный перерыв – очень короткий! Я много думаю о Вас. Просто напишите, что нормально себя чувствуете!
Уже вторую неделю работаю в химчистке. Должна признаться, не о такой карьере я мечтала, но вообще-то мне нравится. У меня замечательные коллеги: мистер Вахим, владелец химчистки, и Самия, моя напарница. Есть еще одна леди, я пока ее не видела, потому что она дежурит по субботам. Самия и мистер Вахим оба в годах. Я, как самая молодая, у них на посылках, но они добрые и стараются скорее меня обучить своему делу. Я будто снова в Лидсе, с бабушкой. Мистеру Вахиму я рассказала про обеденный клуб, и он продлил мне перерыв на полчаса по понедельникам, чтобы было время петь для старушек. Правда, мистер Вахим очень добрый? Еще он выдал мне аванс за первую неделю работы – на нормальную стрижку и на парфюмерию. Вчера я пошла в соседнюю парикмахерскую, а там практикантки за полцены стригут. И очень прилично стригут, молодцы. Последний раз я сама себя стригла, причем тупыми ножницами. Теперь почувствовала разницу.
Сегодня утром ждала почтальона, только сертификаты, которые Вы заказали в национальном архиве, не пришли. Надеюсь, завтра придут. Я Вам сообщу.
Вы ведь не волнуетесь, правда? У моей работы есть один недостаток – я не могу теперь писать Вам по утрам, как раньше, но я хочу, чтоб Вы знали: я про Стеллу не забыла и поиски продолжаю. Я верю, мы ее найдем. Сертификаты должны многое прояснить, дать нам новую информацию.
Берегите себя – ради меня и ради Стеллы.
Джесс.
Она кликнула «отправить» и чуть подождала. Экранные часы показывали без шести минут два, обеденный перерыв заканчивался. Джесс проверила входящие – пусто; закрыла почтовый ящик и вернулась на работу.
Близилась Пасха. Окна химчистки были украшены желтыми, лиловыми и зелеными лентами. Мартовский снег растаял, земля прогревалась с каждым днем. Мир восставал от зимнего сна. Впервые за долгое время Джесс радовалась жизни, буквально чувствовала: вот-вот случится что-то очень хорошее.
За хорошим дело не стало. Едва Джесс вернулась с перерыва, как мистер Вахим отозвал ее в подсобное помещение и вручил красивую белую коробку с золотой ленточкой.
– Нынче пятница, и день за половину перевалил. По-моему, это стоит отметить. Скажи-ка, Джесс, ты пахлаву любишь?
Очень скоро Джесс обнаружила, что она пахлаву просто обожает. Самия вскипятила чай, они втроем устроились в подсобке, среди вычищенных костюмов в пластиковых чехлах. Периодически выглядывали, нет ли клиентов; слизывали мед с пальцев.
– Ну что, Джесс, наверняка в клуб завтра собираешься? С такой стрижкой грех не повеселиться, – предположил, сверкнув темными глазами, мистер Вахим, низенький, аккуратненький человечек. Волосы у него были белоснежные, стриженные бобриком, в щеточке таких же белых усов застряли сладкие липкие крошки. Он напоминал Джесс садового гнома, которого бабуля держала у парадной двери.
Джесс покачала головой:
– Мне не с кем пойти. Я еще не успела завести подружек.
Правда, в общежитии была одна девушка по имени Джаз, с которой Джесс откровенничала в первые дни.
– Может, мистер Вахим, вы с Самией составите мне компанию? Нет, серьезно, пойдемте вместе клубиться!
Мистер Вахим улыбнулся:
– Какие у тебя планы, Самия? Покажем нашей новенькой, как отдыхают бывалые?
В тесной подсобке мистер Вахим поднял руки и изобразил несколько па в стиле Джона Траволты. Джесс смеялась до колик, Самия закатывала глаза. Они с Вахимом точно классическая пара комиков – Харди и Лорел, к примеру. Самия изображает неодобрение, но получается у нее неважно, поджатые губы не могут скрыть природной доброты.
– Меня в клуб и на аркане не затащишь. По-моему, ужас – духота, теснота, всякие сомнительные личности, пьяные да обкуренные.
Пальчиком Самия собрала по углам коробки крошки фисташек и миндаля, слизнула, тяжело поднялась на ноги.
– Все это хорошо, а вот готовы ли мы к наплыву клиентов? – Она обвела взглядом вешалки, нахмурилась, передвинула несколько плечиков, высвободила фрак. – Мистер Холт должен был уже зайти. Пыталась ему дозвониться – не отвечает. У его брата завтра свадьба, фрак ему точно нужен. Видите, у меня тут все записано.
Мистер Вахим взглянул на этикетку, пожал плечами:
– Может, у него таких фраков полный шкаф.
Самия так не считала.
– Наверное, забыл. Знаем мы, каков мистер Холт. Вечно все забывает – то билет, то карточку постоянного клиента, то кредитку. – Покачав головой, она взяла телефон. – Попробую еще раз. Не хочу, чтоб мистер Холт к нам после закрытия ломился, как в прошлый раз.
Самия набирала номер, а Джесс ждала, когда же сердце перестанет так бешено колотиться. Мистер Холт. Украдкой она глянула на этикетку – ни имени, ни даже инициала.
Джесс проследовала за мистером Вахимом в приемную и самым обыденным тоном произнесла:
– Холт? Случайно не Уилл Холт?
– Ну да, мистер Уилл Холт. Он частенько заходит, вещи в чистку сдает. Ты его знаешь?
– Знаю. Он… он хороший человек. Навещал меня в больнице, когда я с пневмонией валялась, – выпалила Джесс. – Если он до конца рабочего дня не придет, могу отнести фрак ему домой. Я у него в долгу.
Из подсобки вышла встревоженная Самия.
– Не отвечает. Точно – забыл.
– Не печалься, – расплылся в улыбке мистер Вахим. – Наша новенькая вызвалась отнести ему фрак прямо на дом. А ты, Джесс, молодчина. Постоянных клиентов надо и обслуживать по высшему разряду. Адрес у нас имеется. Там, в тетради. Я знал, ты прекрасно впишешься в нашу команду!
Коробочка с блистером лежала на каминной полке, Уилл вот уже часа четыре, если не больше, смотрел на нее с дивана, собирался встать и принять таблетку. Сил не было вообще. И время словно завязло в болоте.
Опять звонил телефон; впрочем, дилемма «отвечать/не отвечать» Уиллом даже не рассматривалась. Вокруг, будто снег двухнедельной давности, валялись ночные записки, где-то среди них затерялась инструкция к таблеткам. Поди теперь найди. В голове была каша, мысли ворочались с трудом. Уилл пытался вспомнить, какие у препарата побочные эффекты. Несколько дней назад он прочел длинный список побочек, с каждым новым пунктом ощущая, как сжимает челюсти депрессия. Тогда Уиллу даже удалось разглядеть в этом черный юмор.
Он поднялся (ноги были как ватные), подождал, пока уймется головокружение. Над камином, в раме под стеклом, висела фотография. Собственное отраженное лицо казалось призраком из тех, что проступают на проявленной пленке. Уилл сам снимал, давным-давно, в Венеции. Запечатлел себя и Миллу под мостом укрывающимися от внезапного летнего ливня, поместил фото в рамку, потому что считал его очень удачным, почти профессиональным. Но теперь, заодно с другими деталями, в памяти всплыла вонь венецианских каналов. «Город любовников, – усмехнулась Милла, вычитав эпитет из путеводителя. – Это прямо про нас».
