– Ты начал повышать температуру, – заметила Рина. – Растешь. Скоро тебя без перчаток и погладить будет невозможно. – И она пощекотала мурлыкающего дракончика под подбородком.
Фаби захихикал, перевернулся на спину, от чего кровать жалобно скрипнула, и подставил живот, развалив короткие и толстые лапки.
– Не боишься, что защекочу? – Ринка пробежала пальцами по светлому животу.
«Не защекочешь!» – радостно включился в игру дракончик. От его плохого настроения ничего не осталось.
Когда в комнату зашла Магда, она лишь руками смогла всплеснуть.
– Мадам! Да что это такое, да вы же… Да он же мне кровать сломает, теленок этакий! И вообще, обед на столе! Все уже захолодело, а фрау Шлиммахер грозится упасть в обморок, если никто не оценит нежные котлетки по новому рецепту. Вот, слышите?
Ринка прислушалась и в самом деле разобрала доносящийся из кухни шум: звон посуды и обиженные басовитые вопли.
– Слышу, – кивнула Ринка.
– Вот! Обед захолодел, дитенок некормленый! А он тут развалился, хвостом машет. А как зайдет кто?
– Да кто сюда, кроме Мюллера, ходит? – отозвался Фаби, при упоминании хвоста тут же сменивший ипостась на человеческую.
И только тут до Ринки дошло…
– Фаби, а как же секретность? Магда же…
– Да я никогда! Никому! Что же вы так-то, мадам! – Губы служанки задрожали. – Я же его с яйца нянчила, как же я выдам? Да никому! Даже Мюллеру!
«А она и не сможет, – раздалось у Ринки в голове. – Папа-дракон все продумал. Это магия, мама».
Прикинув, сколько уже народу знает тайну Фаби, Ринка закрыла лицо ладонью и покачала головой. Магия или нет, а когда тайна известна дюжине человек – это уже не тайна. Так что, если сегодня же обнаружится, что о драконе-оборотне догадалась вся дворня, начиная с Мюллера и заканчивая помощником садовника, Ринка совершенно не удивится.
– Пошли уже обедать, великий комбинатор, – вздохнула она, потрепав мальчишку по вихрам.
– А кто это такой?
– За обедом расскажу.
Под пересказ фильма про Остапа Бендера и сотню самых неожиданных вопросов от Фаби они спасли и захолодевшие котлетки, и нежное суфле из цветной капусты, и супчик из ребрышек со спаржей, и что-то там еще, чем безумно гордилась фрау Шлиммахер. Если не присматриваться, то Фаби казался совершенно обычным – веселым и безмерно любопытным. Но иногда он отводил взгляд, отвечал невпопад и грустнел, на мгновение, не больше, и тут же снова улыбался. На осторожный вопрос Ринки, что же все-таки произошло, он не ответил: сделал вид, что не услышал, и задал очередной вопрос про ужасно странный мир, в котором драгоценности зачем-то прячут в стулья. А когда позвонил Людвиг – сразу после обеда, они еще не успели покинуть столовую, – и вовсе отвернулся и буркнул, что пойдет к себе и почитает, ему очень много задали, и тут же сбежал.
От Людвига добиться толку тоже не удалось. Он коротко сообщил, что сегодня не вернется, любит, скучает и непременно придет сразу, как только они решат «небольшую проблему»…
– Ты поссорился с Фаби? – прервала его Ринка, понимая, что через секунду он повесит трубку: на заднем плане слышался нетерпеливый голос Германа, какие-то команды, в общем, типичная рабочая суета.
– Мы не ссорились, любовь моя. Извини, я не могу долго разговаривать, завтра…
Начальственный рык послышался совсем близко, но Ринка не успела разобрать ничего, кроме «пора» в не совсем цензурном варианте, и связь прервалась.
Подозрения Ринки только укрепились. Эти двое поругались и молчат, как белорусские партизаны! Наверняка из каких-то глупых соображений типа мужской солидарности и заботы о ее спокойствии. Ох уж эти мужчины!
Эту ночь Фаби спал под боком у Ринки, так что ей снились доменные печи, пустыня Сахара и перегревшийся трактор. Наверное, потому, что во сне дракончик еще и урчал, а под утро забросил на Ринку хвост, тяжелый, как половина трактора. А когда она проснулась, снова попытался слинять под предлогом «растущему организму надо хорошо питаться». На предложение пойти и позавтракать по-человечески он только фыркнул и потребовал нормального драконьего завтрака, то есть мяса. Много. Сырого. Ринке ничего не оставалось, как только отправить его в лабораторию, подальше от глаз вездесущих слуг, и велеть Магде под благовидным предлогом стащить с кухни кусок парной говядины и накормить малыша.
Сама Ринка пришла в лабораторию, когда дракончик с урчанием и топорщением крылышек доедал свой завтрак.
– Фаби, давай ты все же расскажешь мне, что случилось во дворце, – потребовала Ринка, встав напротив «страшного хищника».
«Не видишь, я ем!»
– Вижу. И знаю, что тебе это никогда не мешало болтать.
«А теперь мешает. И вообще, мне после еды положено спать».
– Фаби!..
Глянув на нее честными-пречестными синими глазищами, дракончик душераздирающе зевнул, облизнулся – и влез на стопку сложенных на полу одеял.
«Я сплю», – заявил он, свернулся калачиком и закрыл глаза.
– Упрямый, как осел, – буркнула Ринка, надеясь, что природная склонность к спорам возьмет верх над нежеланием выдавать военную тайну.
Тщетно. Дракончик только недовольно дернул хвостом, но глаз не открыл и ничего не сказал. Пришлось Ринке заняться привычными измерениями растущего организма и записями в дневнике наблюдений, а затем изучением добытых у доктора Курта материалов. В них, кстати, не было никаких данных о скорости роста драконов. А скорость эта противоречила всем мыслимым законам природы: то есть если Фаби продолжит в том же духе, то через месяц станет размером со средний грузовик. А значит, не пролезет ни в одну дверь и не сможет дальше прятаться от слуг. Вот если бы они с Людвигом поехали в замок!..
– Кушать подано, ваша светлость. – В разгар ее размышлений о нездоровом контрасте между благими намерениями и суровой реальностью контрразведчика явился Рихард.
Ринка недоуменно посмотрела на часы: время обеда. То есть второго завтрака, потому что обедом тут принято называть ужин. Аристократические заморочки.
Разумеется, первым помчался в столовую Фаби, мгновенно проснувшийся и перекинувшийся в мальчишку. И, разумеется, он никак не мог ничего рассказать Ринке за едой, потому что был страшно занят чтением учебника. Ему же ужасно много задали!
– Фаби, ты не умеешь врать, – покачала головой Ринка.
Честно сказать, ей стало не на шутку обидно. Наверное, потому что прекрасная сказка о любви, понимании и доверии слишком быстро закончилась. Меньше недели, да что там, каких-то несколько дней, и все! У мужа – служба и дела по ночам, у сына – тайны. Даже Магда почему-то сегодня не попадается на глаза, как будто и ей есть что скрывать!
Когда Фаби буркнул что-то неубедительное насчет учебы и сбежал из столовой, Ринка даже не стала его останавливать. Ни к чему. Если он не хочет с ней разговаривать – нет смысла заставлять. Он упрямее любого осла. А вот Магда… Она хоть и упряма, но держать язык за зубами не умеет. И Мюллер вряд ли сумел удержаться и не рассказать ей все, что услышал по дороге, а может быть, и от дворцовых слуг.
