Какое счастье, что у нее иммунитет на белокурых бестий! Даже почти аллергия! В Астурии (ага, теперь она хоть знает, как называется местная Австрия и местная Вена) иммунитет к красивым блондинам необходим примерно так же, как прививка от малярии в Африке.
– Прошу прощения, я не представился. Герман Энн, граф Эннский, коллега вашего супруга.
– И генерал Оранжереи. – Доктор Курт поморщился с видом доброго дядюшки, уставшего от гиперактивных племянников, а Ринка на миг зависла: генерал Оранжереи, какое странное звание! – Вы, как всегда, некстати, дорогой граф. Я только собирался пригласить фрау Бастельеро выпить чашечку чая и поговорить о ее батюшке.
– С удовольствием, доктор Курт, – улыбнулась ему Ринка. – Если мой дорогой супруг не будет против.
– Возможно, и не будет. – Граф Энн одарил ее теплым взглядом (иммунитет, ау!) и жестом подозвал лакея. – Для меня чрезвычайно приятной неожиданностью явился выбор Людвига. Признаюсь, я опасался, что третий его брак окажется не более счастливым, чем первые два. Но вижу, опасался зря.
Рика потупилась и захлопала ресницами с удвоенной силой.
А доктор Курт тем временем поклонился:
– До встречи, герцогиня, – и растворился в толпе.
Впрочем, господа придворные тоже растворились. То есть отошли на почтительное расстояние – метра три, не меньше.
– Будьте осторожны с доктором Куртом, фрау. – Граф Энн вручил Ринке бокал с белым вином. – У доктора весьма непростые отношения с Людвигом, не хотелось бы, чтобы вас использовали в ненужной вам игре.
– Вы думаете?..
– Ваш батюшка не предупредил вас, что не следует распространяться о подробностях его работ? Генетика, дорогая фрау, это очень перспективное направление науки. И очень опасное. Удивительно, как ваш государь разрешил вам выйти замуж за герцога Бастельеро. Кстати попробуйте рейнское, урожай тридцать первого года. Удивительный букет.
Ринка машинально поднесла бокал к губам, отпила – в самом деле вкусно, и вроде не слишком крепко. А во взгляде графа Энн мелькнуло что-то такое, знакомое. Как у профессора Карима Демина, расчленяющего труп в анатомическом театре.
Ринке аж полегчало. По крайней мере, соображение чуть вернулось, а желание выложить милейшему, очаровательнейшему, добрейшему графу всю свою попаданческую подноготную утихло. Не до конца, но все же.
И желание броситься на шею доктору Петеру – и выложить подноготную ему – тоже привяло.
Зато стало страшновато. Кто знает, может быть, они тут все маги, гипнотизеры, телепаты и Ктулху знает что еще! А она вообще не в курсе, что тут за магия, как работает, и, главное, как ей рядом с этими клятыми магами выжить. Особенно умудрившись заинтересовать своей скромной персоной самого генерала КГБ (прелестное чувство юмора у местных, назвать госбезопасность Оранжереей!), главы Академии наук (в родной России и почти родной Европе – анаконда не менее смертоносная, чем генералы безопасности), короля (тут вообще ноу комментс, ховайся кто может) и выйти замуж за некроманта.
Некроманта, Карл!!!
И, чтобы не скучно было, настоящего полковника и герцога.
Мама. Мама! Роди меня обратно!
– …не стоит бояться, прекрасная фрау Рина… вы же позволите называть вас по имени? Моя супруга будет счастлива познакомиться с вами.
– Благодарю, это такая честь для меня! – На всякий случай Ринка присела в реверансе, напрочь забыв о бокале с вином.
– Осторожно. – Граф придержал ее под руку, и Ринка с легким ужасом увидела, как замерло вылившееся из бокала вино, а потом вернулось обратно. – Поверьте, на свойства вина это не повлияло.
Он одарил Ринку очередной теплой улыбкой и только собирался что-то еще сказать, как рядом материализовался очень серьезный господин в сером с золотом мундире.
– Генерал, его величество желает вас видеть.
– Прошу прощения. – Граф приложился к ее руке. – Надеюсь, мы вскоре увидимся в менее формальной обстановке.
– Несомненно, граф.
Настоящий генерал Оранжереи ушел – сквозь расступающуюся перед ним толпу, строевым шагом, под обстрелом восхищенными дамскими взглядами. А Ринка в задумчивости отпила еще вина. Подумать было о чем, хотя выводы пока сводились к одному: она влипла по самые ушки в чью-то опасную игру. И надо срочно, немедленно разбираться, кто тут против кого играет! И никому, ни за что не доверять! Особенно тем, кому доверять очень хочется.
– Мило, – раздалось рядом тихое, полное яда сопрано.
– Не могу с вами не согласиться, дорогая, – обрадованно отозвалась Ринка.
Без дураков, явление этой холеной, холодной щуки в кружавчиках и золотых локонах Ринку обрадовало, как глоток свежего московского смога после дебрей Амазонки. Знакомое и родное бабское зло. Даже кукольным личиком похожа на заклятую мамину подругу, еще одну приму Оперетты. Интересно, ее не Анжеликой ли звать?
– Зря радуетесь, дорогая, – ласково прошипела змеюка.
– Не имею чести быть с вами знакома, – нежно улыбнулась Ринка.
– Мефрау Амалия Вебер.
Принужденный реверанс в исполнении змеюки согрел Ринкино сердце, как и отсутствие титула. По крайней мере, эта будет поменьше задирать нос… и где-то уже Ринка слышала это имя… где? Когда?..
Перед глазами мелькнул салон мадам Шанталь и змеюка с лорнетом.
Точно! Несостоявшаяся невеста Людвига! Наверное, если бы тут было поменьше свидетелей, она бы убила конкурентку. Придушила. И растерзала острыми наманикюренными когтями.
– Милое платье, Амалия, – в голосе Ринки невольно проскользнуло сочувствие: дама, похоже, рассчитывала получить титул, а господин некромант изволили ее прокатить, да на виду у всего бомонда.
Щучка одарила Ринку убийственным взглядом поверх змеиной улыбки.
– Благодарю, ваша светлость. Надеюсь, вы любите белое, ведь вам так скоро придется его примерить. Конечно, если вас не похоронят в закрытом гробу, как бедняжку Эльзу.
– Ваша забота так трогательна, дорогая. – Ринка демонстративно отпила из своего бокала; сочувствия в ней поубавилось. – Рейнское прекрасно. Почти как наша клюквенная наливка. Вы любите клюквенную наливку?
– Вряд ли алкоголь вам поможет, дорогая. Хотя, конечно, если вы хорошенько напьетесь, вам будет не так страшно. Еще вина?
– Не стоит, дорогая… простите, не запомнила вашего имени. Здесь так много людей. – Ринка похлопала ресницами: нельзя выходить из роли блондинки.
– После вашей глуши, наверное, сложно находиться в приличном обществе. Сочувствую, дорогая. Но не беспокойтесь, вам не придется выходить в свет. Как вы уже поняли, Бастельеро – не самая любимая в Виен фамилия.
– А мне нравится. Фамилия с такой интересной историей! А Людвиг так романтичен! – От хлопающих ресниц Ринки в зале уже должен был подняться ураган. – Говорят, Людвигу сватали другую девушку. Вы представляете! Ах, бедняжка, наверное, ей очень нелегко будет показаться людям на глаза… Я ни в коем случае не осуждаю Людвига, он не мог рассказать о нашей помолвке раньше, ну, вы же понимаете, государственная безопасность требует… Но по отношению к бедняжке это так жестоко! Мне так ее жаль! – Ринка, словно не видя задыхающейся от ярости Амалии, вытащила из ридикюля белоснежный платочек с монограммой Бастельеро и дотронулась уголочком до совершенно сухого глаза. Левого.
