– Магда, слышала? – со смехом спросила Рина, перекладывая дракончика в его коробку.
– Нет, мадам, а что я должна слышать? Не рычал вроде.
«Меня только ты слышишь, – нехотя пояснил Фаберже. – Потому что ты моя мама и ты особенная!»
Мать дракона, твою же за ногу… Ринка ошарашенно посмотрела на «сыночка», с трудом осознавая, что вот это существо на полном серьезе называет ее мамой! А главное, что говорящий дракончик ей не снится и можно даже не мечтать проснуться дома, в Москве, рядом с родным, привычным и таким скучным Петечкой.
– Он не ути-пусечка, он Петечка, – вздохнула Ринка, решив не думать больше о доме и родных, а то и свихнуться недолго. – Петр Фаберже. И он хочет кушать.
– Мадам, шли бы вы! А то его светлость искать будет, как бы не было беды. Не волнуйтесь, я справлюсь. Я дома кутенят из рожка выкармливала, вы бы видели, какие здоровые повырастали, небось и этого драконяку выкормлю. Петечка, это ж надо так придумать!
«Р-р-р, я не драконяка! Я грозный дракон! Нет, точно укушу!» – Малыш надулся и… чихнул, как котенок. Ринка рассмеялась, чмокнула его в нос и ушла, хотя ей ужасно хотелось остаться и посмотреть, как малыш будет есть молоко из рожка.
Ощущение нереальности происходящего внезапно стало настолько острым, что Ринка замерла посреди каменного коридора. Задрала голову, разглядывая ползающую светящуюся плесень, потрогала холодные шершавые стены. Настоящие. И собственные руки-ноги – настоящие. Можно даже не щипать себя, и так понятно, что все взаправду.
Давно понятно! С самого начала! Непонятно только одно – с какого перепугу она вдруг расклеилась и позволила себе эту тоскливую рефлексию? Подумаешь, попала в чужой мир, так не в турецкий же бордель! И не в Афганистан, шестой женой пастуха.
Соберись, тряпка. Сейчас же. И вперед, налаживать отношения с мужем. Герцогом, мать твоя Ктулху, а не ваххабитом без трусов! У, размазня!
Шмыгнув носом и утерев внезапно промокшие глаза, Ринка сжала кулаки и решительно зашагала вперед. К новой, чтоб ее, жизни.
Рихард ждал ее у выхода из кладовки. С платяной щеткой.
– Спасибо, – буркнула Ринка, когда тот принялся отряхивать ее платье от пыли. – Вы всегда так предусмотрительны?
– Нет, ваша светлость, только последние триста лет, – невозмутимо ответил Рихард, и Ринка невольно улыбнулась. Все же чувство юмора у него просто потрясающее! Тролль восьмидесятого левела.
– А где Людвиг?
– В своем кабинете. Готово, ваша светлость.
Ринка кивнула и пошла к кабинету. Шагая, она перебирала варианты, как бы начать разговор.
«Людвиг, я хочу тебе сказать, что у нас родился сын…» Нет! Не то. «Людвиг, у меня есть дракон, и он разговаривает…» Нет! Опять не то. «Людвиг, я гуляла по конопляному полю и нашла яйцо…» Чушь такая-то!
Ринка резко остановилась перед дверью, из-под которой пробивалась полоска света. Желтая. Уютная. И не скажешь, что за ней – некромант, да? Ох, как же все запутано! Может, в следующий раз? Ну, когда она найдет правильные слова…
Она почти собралась развернуться и сбежать, когда дверь распахнулась. Ее вмиг окутало терпковатым запахом мужского тела, теплом и надеждой. Сильные руки обхватили ее за плечи, прижали к горячему телу, и такой родной, необходимый голос шепнул в макушку:
– Рина! Ты пришла.
Она почти было сказала зачем – успела набрать воздуха и открыть рот… Но Людвиг ее поцеловал. Жадно, жарко и нежно, упоительно нежно! В его руках ей было так хорошо, что все мысли тут же вылетели из головы, оставив лишь смутное недоумение: и чего я боялась, все же хорошо, да просто отлично!
Обняв его за шею, Ринка привстала на цыпочки и прижалась к нему всем телом, отвечая на поцелуй и желая большего – сейчас же, сию секунду! Она так давно его хочет, ужасно давно!
Словно услышав ее мысли, Людвиг со стоном оторвался от ее губ, подхватил ее на руки и понес… «К столу?» – невольно улыбаясь, подумала она.
Но нет, мимо стола он прошагал, даже не глянув в его сторону. Пинком распахнул дверь в глубине кабинета – и они оказались в спальне. Наверное. Потому что единственным, что Ринка успела рассмотреть, была огромная кровать под балдахином. Кажется, синим. Вот что определенно было синим, так это глаза Людвига, сияющие нежностью и желанием. И его руки тоже были нежными и самую капельку неловкими, он путался в юбках и пуговках, сердито и нетерпеливо ворчал о каком-то Барготе, придумавшем все эти крючочки и завязочки, и целовал ее – скулы, губы, шею, плечи. Сдернул платье, веером плеснули пуговки, Ринка засмеялась и тут же охнула, когда нетерпеливые ладони мужа накрыли ее грудь.
Вот сейчас ей не казалось все сном. Сейчас она как никогда остро чувствовала реальность происходящего. И эта реальность, Ктулху ее подери, Ринке нравилась! И безумно нравился Людвиг, нравилось запускать пальцы в черные шелковые волосы, гладить напряженную сильную шею… вот только рубашка…
– Сними это, – потребовала она, – я хочу…
Он на миг замер, поднял на нее взгляд – горящий, восторженный, недоверчивый. Улыбнулся, приподнимаясь на локтях.
– Хочешь?..
– Хочу. Трогать тебя. – Она тоже улыбнулась, глядя ему в глаза, и почувствовала, как напряглись его бедра, увидела, как раздулись ноздри. – Хочу тебя.
Ринка сама немножко… ладно, не немножко – сильно удивилась собственной смелости. Но она видела, что ему это нравится. Что он хочет не просто покорного женского тела, а ее желания. Ее смелости. Нежности. Откровенности.
– Все, что пожелаешь, моя радость.
Осторожно коснувшись ее губ, он прошелся пальцами по застежке своей рубашки.
Снять ее не успел – Ринке хотелось самой. Огладить плечи, бугрящиеся мускулами, стянуть с них тонкий батист, провести ладонью по впадинке позвоночника, почувствовать его дрожь, услышать его стон. И ответить на поцелуй, жаркий и жадный, и больше не думать ни о чем, только чувствовать – его дыхание, его движение, касание его обнаженной кожи, его жажду и бережную ласку его губ.
Кажется, от ее платья и от его одежды остались какие-то лохмотья. Где-то на полу. Наверное.
Кажется, она кричала, когда Людвиг вошел в нее, и кусала его за плечо, и звала по имени, извивалась и прижималась к нему.
Кажется, весь дом их слышал, даже портреты.
А дальше… а дальше она уснула, так ничего и не рассказав. И ей снилось, что Людвиг нежно целует ее в искусанные губы и шепчет: я люблю тебя, моя маленькая непоседа.
Ведь этого не могло быть на самом деле, не так ли?
Глава 12, о дружбе народов и любви к опере
Виен, Астурия. Вилла «Альбатрос»
Людвиг
Людвига разбудил едва слышный шепот Рихарда:
– Герр Людвиг, вас к фонилю.
