Нет, о том, чтобы уехать, Дейзи и помыслить не могла.
– Хоть бы пришли какие-нибудь вести о нашем Сэме… – повторял Фред, тоже, как и жена, не находивший себе места. – Хорошие или плохие. Все лучше, чем неизвестность. Гадать и сомневаться – хуже всего.
Дейзи ничего не отвечала. Напоминать им, что так же мучаются родители во всем мире, было бесполезно. Она вспомнила про планы матери заменить занавески.
– Мама, почему бы нам с тобой не сходить на рынок за той тканью, о которой ты говорила? Представь, какой будет сюрприз для Сэма и Фила, когда они вернутся! Входят они – а у нас…
Флора нахмурилась:
– Как-то не тянет сидеть за шитьем в такую жару. – И она удалилась на кухню.
– Не заставляй ее, доченька, – сказал отец. – Пусть решает сама.
– Может, сводить ее на утренний киносеанс? Она давно никуда не ходила, даже в церковь, а тут кстати фильм про ковбоев и индейцев…
– Это лишь снова напомнит ей про Рона. Дай ей время. Я пошел вниз, в лавку, займусь бухгалтерией, пока опять не начался налет. – Но на середине лестницы Фред остановился. – Не хочешь рассказать мне, что пишет этот молодой человек?
– Ничего важного.
– Тебе виднее, – грустно проговорил отец и спустился вниз.
В этот раз Дейзи ответила Эдейру. Она поставила себе задачу: письмо должно получиться просто вежливым. Она очень старалась не изменять этому плану. В школе их учили композиции писем, но это было так давно! Адрес справа, ниже – дата. Текст письма, подпись. А что перед подписью? «Преданная Вам» или «Искренне Ваша»? Ей никак не удавалось вспомнить. Эдейр, правда, обходился без форм вежливости, поэтому она тоже решила махнуть на них рукой.
...
«Дорогой Эдейр,
спасибо за письмо и за совет. Сейчас мне не время поступать на службу, но я сделаю это, как только смогу. Возможно, вы меня уже не застанете, когда опять приедете на ферму.
Спасибо, что позволили мне помочь вам ремонтировать самолет. Я никогда этого не забуду.
Берегите себя, Эдейр Максвелл,
Дейзи».
Все, готово! Она радовалась, что обошлась без вопроса, где расположена страна Томаша Сапенака. Недавно в «Кроникл» была статья о летчиках из разных стран, поступивших в Королевские ВВС и сражающихся вместе с британцами за освобождение своих стран, смятых наступающими немецкими армиями. Пилотам из страны Чехословакии в статье уделялось особое место. Возможно, в один прекрасный день она познакомится с этим чехом. Если ее примут в ВААФ, то не исключено, что она встретит летчиков из всех упомянутых в статье стран.
Она вздохнула. До чего захватывающей могла бы быть ее жизнь!
Глава 7
Жизнь, по крайней мере привычная для страны, изменилась неузнаваемо. Летнее солнце сияло в чистом синем небе по-прежнему, но летние игры ушли в прошлое. На травяных лужайках Англии больше не стучали крикетные и теннисные мячики, на пестрящих цветами лугах стали редкостью полные снеди корзины для пикников. Напуганные матери пристально следили за играющими на улице детьми, то и дело поглядывая на небо. Дети жаловались, что им не дают насладиться солнышком и загоняют домой, не позволяя закончить игру. Когда на землю обрушивался ливень, то это была не целительная влага, а бомбы бесконечных размеров и всех форм, на какие только была способна людская изобретательность; град зажигалок мог устроить за считаные минуты до трех сотен пожаров. Одни дома рушились, другие получали такие сильные повреждения, что их приходилось срочно сносить. Количество убитых и раненых увеличивалось с устрашающей скоростью, и родители, еще недавно отказывавшиеся от эвакуации своих детей, теперь умоляли власти отправить их куда-нибудь, где есть хоть какая-то надежда на безопасность.
Добровольная служба Фреда отнимала все больше времени по мере того, как росли потери среди самих дежурных. Налеты продолжались, и семья видела его реже и реже. Он возвращался домой обессиленный и голодный, но сил, чтобы есть, у него не оставалось; от него всегда пахло дымом и руинами. Сам он к этому не стремился, но чем больше ему приходилось трудиться вне лавки, тем старательнее заменяла его там Флора.
В начале сентября легкое ранение во время дневного налета, затронувшего ее фабрику, получила Роуз. Ее отвезли в больницу графства, где уложили на ту же койку, на которой лежала несколькими месяцами раньше Дейзи. Через несколько дней два корпуса больницы были разбомблены, погибло много больных и две медсестры. Роуз не придавала значения собственным ранениям и предпочла рассказать родителям о невероятной отваге одной из больничных медсестер.
– Представляете, эта медсестра взяла ведерко со шприцами, все с морфием, сильным средством, и стала искать в темноте, в дыму, среди разломанной мебели, под койками раненых пациентов. Дважды она шарила среди обломков, раскапывая пострадавших. Ориентируясь по крикам и стонам, нашла одну несчастную, оказала ей помощь и продолжила поиски. Раньше я не представляла, что возможна такая храбрость! – Роуз умолкла, вспоминая мертвые тела на пустоши. «А от меня не было никакого толку, – думала она. – Дейзи так мне и сказала…»
Когда Роуз выписали долечиваться дома, она очень обрадовалась. Большинство ее соседок по палате получили серьезные травмы, и ей было стыдно за свои сравнительно несильные ранения головы и рук. Родители настояли, однако, чтобы она продолжила серьезное лечение, и решительно отмели ее просьбу одеться, чтобы вернуться на работу. Флора и Дейзи преисполнились решимости ее выхаживать.
Каждый вечер, заперев лавку, Флора и Фред садились по разные стороны от постели Роуз и смотрели друг на друга. Один сын погиб, другой пропал без вести, дочь ранена… Когда все это кончится?
– По крайней мере, Фред, с нами наши девочки, – повторяла Флора. – Здесь им безопаснее, чем где-нибудь еще.
Фред старался ее подбодрить.
– Молния не ударяет дважды в одно место, Флора. Как только нашей девочке разбинтуют руку, она вернется на завод и снова станет собирать пулеметы. – Он улыбнулся дочери. – Правда ведь, милая?
– Конечно, папа. – Она вытягивала раненую руку, подражая лорду Китченеру на плакате времен Первой мировой войны. – Он хотел, чтобы мы подняли и удержали эту гирю, мама; в нынешней войне Черчилль хочет того же.
Но Флору ничто не убеждало.
До войны Дейзи, ее сестра, все их подруги понятия не имели о скуке: ходили вместе в кино, на танцы в местные клубы и в церковь. Они с Роуз играли в теннис, Дейзи пользовалась спросом как партнерша в парной игре. Но грянула война – и жизнь резко изменилась. Друзья и подруги стали другими. Одни тут же записались в армию: никто тогда не сомневался, что война скоро кончится, зато армия предлагала стабильную оплачиваемую работу и возможность попробовать что-то новое. Другие враз посерьезнели, кто-то, наоборот, стал невыносимо легкомыслен. Война не обошла никого.
Когда бомбежки усилились, Дейзи, все еще считавшая, что она способна на большее, пошла в противопожарную бригаду. При этом она по-прежнему посещала курсы первой помощи, но навыки, которые она там приобретала, пока что не слишком требовались. Ночные дежурства пришлись ей по душе: она, конечно, волновалась, была напряжена, но клялась себе, что не допустит пожара. Вместе с работниками еще нескольких лавок она готовилась обнаружить любое возгорание на Хай-стрит и сделать все, чтобы потушить его при помощи новенького педального насоса, прежде чем разгорится настоящий пожар. Она научилась определять, сможет ли справиться с огнем самостоятельно или надо вызывать подмогу. Пожары вспыхивали и днем. Как-то раз в разгар особенно сильной бомбардировки, когда на город посыпались сотни мелких, но чрезвычайно опасных зажигалок, которые необходимо было мгновенно тушить, она вспомнила беднягу Фишера. Она валилась с ног, но это утомление приносило гораздо больше удовлетворения, чем усмирение ворчливых покупателей.
