Не знаю, куда меня направят после Рождества, но если мы окажемся близко, то попробуем еще полетать. Я не склонен оставлять свои долги неоплаченными.
Счастливого Рождества!
Эдейр.
...
P. S. По адресу вверху письма меня всегда найдут.
Эдейр… Ее охватила приятная дрожь.
– Он ничего мне не должен, – сказала она вслух.
Под взглядом не менее пяти пар любопытных глаз она покраснела как рак.
Магазины, гостиницы, всевозможные церкви – все подбивали покупателей, постояльцев и паству готовиться к рождественским дням. Армия Спасения устраивала уличные концерты, и в холодном декабрьском воздухе плыли звуки рождественской музыки. Певцы, распевавшие гимны, собирали деньги для раненых и стариков.
Физкультурная группа Роуз с оружейной фабрики призывала коллег сдавать мелочь в пользу беженцев, хлынувших в Дартфорд из Бельгии и Голландии. Хотя город по-прежнему почти ежедневно подвергался бомбардировкам, кучки смельчаков пели на открытом воздухе, постоянно готовые броситься в бомбоубежище при звуке воздушной тревоги.
Роуз, отправленная матерью за покупками, остановилась послушать уличных певцов.
– Возрадуемся! – взывали те.
Откуда радость в мире, думала Роуз, когда вокруг все рушится? Она замедлила шаг и полезла в сумочку за мелочью, как вдруг увидела шагающего ей навстречу офицера ВВС – высокого, очень худого сероглазого брюнета с легкой проседью. Вдруг это и есть тот летчик-иностранец, знакомый Дейзи?
– Счастливого Рождества, – смело обратилась она к нему. – Похоже, вы заблудились. Вам помочь?
Он улыбнулся:
– Вы очень добры. Я ищу дом одной молодой знакомой. Кажется, там небольшая бакалея.
Как здорово – без смущения смотреть мужчине в глаза! С этой мыслью Роуз ответила улыбкой на его улыбку.
– Так я и думала. Вашу знакомую случайно зовут не Дейзи?
– Дейзи? Мисс Петри? Да, ее зовут именно так. Разрешите представиться: Томаш Сапенак. С кем имею честь, мадам?
Роуз протянула руку:
– Поверите ли, я ее сестра-близнец.
Он рассмеялся – до чего у него приятный смех!
– Вы близнецы? Рад с вами познакомиться, мисс Петри.
– Роуз.
Он еще посмеялся:
– Маргаритка и роза – такие красивые и такие разные цветы! Я чрезвычайно рад.
– Я готова вам помочь. – Мимо шли сослуживцы Роуз и улыбались, глядя на Томаша. Еще бы – старший офицер, и притом такой видный! Теперь люди наверняка начнут их обсуждать.
– У меня были дела на… на одном предприятии, вот я и решил наведаться. Как вы считаете, Дейзи могут отпустить домой?
– Должна вас огорчить, Томаш, это произойдет не раньше марта. Но она надеется, что скоро ей дадут увольнение на сутки. – Роуз пожала плечами. – Будем надеяться вместе с ней…
– Что ж, на войне как на войне. Рад был с вами познакомиться, Роуз, желаю счастливого Рождества.
– И я вам.
Он отдал честь, приложив ладонь к фуражке.
– Скажите Дейзи… О, вы ведь наверняка знаете, где она служит! Я не спрашивал Эдейра и, только оказавшись здесь, подумал… – Он замялся.
– Я непременно ей скажу! А служит она в Уимслоу, знаете, где это?
– Как не знать! Я обязательно ее найду. – Он еще раз отдал честь и был таков.
Ну-ну, Дейзи Петри, неплохой урожай: в твоей корзинке уже двое! Везучая!
Дома Роуз рассказала матери про летчика-иностранца.
– Он неровно дышит к нашей Дейзи, мама. Даже не знаю, как к этому отнесется Эдейр.
– Не дури, дочка. Дейзи говорила, что он немолод. Старик ее вряд ли заинтересует, хотя помнишь, как она тянулась к мистеру Фишеру? – Флора немного поразмыслила. – Тот, между прочим, тоже иностранец.
– Да ладно, я шучу. Томаш совсем не старый, и потом, наша Дейзи влюблена в технику, а не в мужчин.
– Слава богу! – И Флора продолжила трудиться над сладкой начинкой для пирога, стараясь, чтобы она хотя бы немного напоминала вкусом то, что готовилось здесь до войны.
Этой ночью самолет, возвращавшийся в Германию после бомбардировки Лондона и пролетавший над Дартфордом, сбросил на город оставшуюся в люке бомбу. Она уничтожила благотворительную лавку на Хай-стрит. Среди руин нашли два трупа: продавщицы и летчика-канадца.
– Что понадобилось Меган в запертой лавке?
Этот вопрос задавали во многих домах. Тело канадца заставляло людей делать собственные выводы. Некоторые из сострадания воздерживались от осуждения погибшей, другие вовсю предавались домыслам.
– Она всегда была вертихвосткой. Непонятно, куда подевалась ее сестрица? Наверняка того же поля ягода, да и не сестры они вовсе!
– А я всегда принимала их за мать и дочь. Виданное ли дело – чтобы одна сестра была на двадцать лет старше другой? Представляете, я слышала от моей матери, что она даже не ходила встречать девочку на вокзал! Кажется, ту привела монахиня, да, Гледис? До чего костлявая была! Такой и осталась. Ее опекали Петри и Бруэры, эти своих в обиду не дадут.
– Где же она теперь, когда ее сестрица лежит мертвая и опозоренная? Упорхнула, только ее и видели! Это у них, наверное, семейное.
Жители Дартфорда, не считая горстки тупиц с ядовитыми языками, отличались добросердечием, но чемпионами великодушия были, конечно, Петри и Бруэры. Все их мысли теперь посвящались Грейс. Меган оказалась никудышной сестрой, но, судя по всему, другой родни у бедняжки Грейс не было.
– И дом был съемный, – причитала Флора. – Что теперь будет с Грейс? Сестра погибла, крыши над головой нет…
– Кто ей расскажет?
– Думаю, полиция, – предположил Фред. – А может, кто-нибудь из военных, бедняжка ведь трудится на них.
– Ну и Рождество! Надеюсь, Грейс отпустят на похороны. Дейзи уехала, не говоря о мальчиках. Места у нас теперь полно. Она может остановиться у нас, милости просим.
– Она всегда проводила Рождество с нами, – напомнила Элси Бруэр, мать Салли.
– Конечно. Я должна сообщить обо всем Дейзи. Вдруг она вымолит себе увольнительную?
– На похороны сестры подруги? Ничего не выйдет, – подвел черту Фред.
Известие о трагедии стало для Дейзи жестоким ударом. Она, Шарлотта и остальные из их казармы вернулись с марш-броска мокрые как мыши, с втянувшимися от голода животами. Их встретила Фрау Фюрер.
– Подойди-ка, Петри.
Остальные замерли с сочувствием на лицах. Что натворила Петри?
Дейзи не верила своим глазам: ее усадили перед маленьким электронагревателем, сунули ей в руки здоровенную кружку горячего сладкого чая.
