Боже, кто теперь? Кто?! Неужели Сэм?
– Это Сэм? Мой брат Сэм?
– Грейся, Петри. Твоя родня ни при чем. Звонил ваш викарий, просил тебе передать, что под бомбами погибла некая Меган Паттерсон и что ее сестру Грейс отпустили в увольнение для организации погребения. – Видя надежду в глазах Дейзи, начальница продолжила: – Сожалею, Дейзи, но тебя мы не можем отпустить. Войне нет дела до наших печалей, она знай себе продолжается. Допивай чай и ступай. Прими хороший теплый душ, потом ужин – и спать.
Дейзи поспешно допила чай и встала. Бедная Грейс! Меган не заслуживала называться ее сестрой, но, кроме нее, у Грейс не было в целом свете ни души. Хорошо бы сейчас с ней связаться! Где она остановилась? Только не в этом заплесневелом домишке! Мама возьмет ее к себе, а если не она, то мать Салли. Дейзи возвращалась в теплую казарму, полная невеселых мыслей.
– Уверена, ее окружит заботой вся твоя семья, все друзья, Дейзи.
Чарли настояла, чтобы сразу после душа Дейзи улеглась. Предварительно она уговорила работников столовой позволить подруге забрать тарелку сытного гуляша в казарму и даже принесла рюмочку бренди. «В лекарственных целях», – заверила она строгого бармена.
Дейзи получила от празднования Рождества уйму удовольствия – наверное, потому, что все происходило совсем не так, как она привыкла. Сначала военные капелланы отслужили молитву, потом состоялся рождественский обед – повод для поваров блеснуть неожиданным кулинарным мастерством. Подали даже вино, и у Дейзи встал в горле ком. Она представила себе, как ее семейство пьет в тесной дартфордской кухоньке присланное Эдейром французское вино. Думая об Эдейре, она радовалась за него: с ним Альф и Нэнси, любящие его люди; из головы у нее не выходили, конечно, Сэм и Фил, а также Салли, мистер Фишер и, ясное дело, Грейс.
– О чем задумалась, Дейзи? У тебя грустный вид.
– Обо всех, кого мне сейчас недостает.
– Ты везучая, тебе есть по кому скучать, – сказала Чарли. – Боюсь, что многие здесь не могли бы сказать этого о себе. А теперь доедай свой пудинг. У меня заготовлен для тебя небольшой сюрприз.
Дейзи оглядела зал, увешанный разноцветными бумажными гирляндами. Мужчины и женщины в потешных бумажных шляпах болтали, смеялись, пели. Неужели Чарли права и многие из них скрывают печаль?
– Они нашли себе здесь новую семью, правда, Чарли?
– Правда. Пойдем. Я предложила девочкам из нашей казармы собраться в пять. Мы согреем чай на своей замечательной печке. Она так раскаляется, что на ней можно было бы приготовить рождественский ужин.
Обе пришли к мнению, что огромная черная печь на бетонном казарменном полу служит невероятно щедрым источником тепла. Дейзи даже жаловалась в письме домой, что в ВААФ она либо мерзнет, либо изнывает от жары. Но, возвращаясь после тяжелой работы под проливным дождем, мокрая и голодная, она имела возможность отогреться горячим сладким чаем у пышущей жаром печи и получала несказанное наслаждение.
Сейчас, торопясь с Чарли в казарму, она ломала голову, что за сюрприз ее ждет. Только бы не рождественский подарок! Она так упорно копила деньги для родни и для старых подруг, Грейс и Салли, что ей не пришло в голову купить подарок для Чарли. Сейчас у нее не осталось ни гроша.
– Вынимаем еду! Видишь пакеты? Открывай их, только начни с пакета своей матушки. Свалим все вместе на скатерть – если удастся ее раздобыть.
– Скатерть?..
– Что-то я размечталась… Забудь. Сойдет и одеяло, надо будет только украсить его каким-нибудь веночком.
Пока не сбежались остальные обитательницы казармы, две девушки подготовили восхитительный пикник, разложив яства на перенесенной в центр помещения свободной койке. Фруктовый рулет Флоры торжественно соседствовал с копченой лососиной и с паштетом из омаров. Дейзи оставалось надеяться, что не одна она таких деликатесов никогда не пробовала.
– Держи, Дейзи, это тебе. Надеюсь, ты не обидишься.
Чарли с не свойственным ей волнением протянула Дейзи нечто в серебристой обертке, с серебряным бантиком.
– Какая красота, жалко открывать! – простонала Дейзи.
– Не тяни, сейчас соберутся остальные! Может, я это напрасно?..
Чарли волновалась не меньше самой Дейзи. Чтобы ее успокоить, та осторожно сняла с пакетика серебряный шнурок. Пока она пыталась открыть пакет, не порвав обертки, Чарли скрежетала зубами от нетерпения. Наконец, она справилась с задачей. Внутри оказалось нечто, завернутое в мягчайшую салфетку.
– Да порви ты все это, Дейзи, не томи, бумага она и есть бумага!
Но Дейзи все же умудрилась сохранить обертку. То, что она увидела, заставило ее ахнуть: трусики и лифчик из светло-голубого шелка с отделкой из тончайшего кружева. Дейзи долго не сводила с подарка глаз. Никогда еще она не видела подобной красоты и даже не мечтала стать обладательницей такого белья.
– Боже, ты сердишься! Мама меня предупреждала, что ты будешь оскорблена. Сама видишь, белье не новое, но ни разу не надеванное. Это подарок крестной на мой последний день рождения. Она никогда не умела угадать мой размер.
Дейзи улыбалась со слезами на глазах. Видя, что Чарли сильно встревожена, она выдавила:
– Я совсем не сержусь! У меня в жизни не бывало такой красоты. Мы тут стараемся ради победы в войне и не думаем о талонах на одежду…
– Вот и я о том же! – вырвалось у Чарли. – Как говорится, мотовство до нужды доведет. – Увидев, как благоговейно Дейзи трогает белье одним пальчиком, она просияла. – Так ты не сердишься?
Дейзи покрутила головой:
– Нет. Ты чудесный человечек, Шарлотта Фиверстоун.
Девушки, такие похожие и такие разные, немного постояли, глядя друг на дружку, а потом порывисто обнялись.
– Время ставить чайник, – распорядилась Дейзи, забирая волшебное белье вместе со всеми обертками. – Займись этим, а я пока что спрячу трусики, каких в казарме вовек не видать. Спасибо, Чарли!
Их соседки по казарме с шумом присоединились к торжеству.
– Какая прелесть! Мы все приглашены? У меня есть плитка шоколада, могу сделать взнос, – предложила одна из девушек. – Не обессудьте, что так мало.
– Все взносы принимаются с благодарностью! – пропела Чарли. – Особенно шоколад.
Девушки доставали из шкафчиков все, чем были богаты. Кто-то вспомнил про граммофон в спортивном зале. За ним отправились лазутчицы. Им сопутствовала удача, и хотя новые танцы вперемежку со старомодными пришлось танцевать сугубо женским парам, что доставляло гораздо меньше удовольствия, чем если бы имелись кавалеры-мужчины, никто не осмелился бросить вызов Фрау Фюрер и затащить на девичью вечеринку парочку авиаторов.
Дейзи сумела отбросить мысли о Роне, отдавшем свою молодую жизнь за родину, о Сэме, томящемся в лагере для военнопленных, о Филе, служившем невесть где на корабле, о Грейс, оставшейся без сестры и без крыши над головой, даже о бедняге Фишере. Но поздно вечером, уставшая и переевшая непривычной хорошей снеди, она задумалась, глядя с койки на тлеющие в печи угли. Вокруг раздавалось негромкое похрапывание, стоны во сне, всхлипы. Внезапно, как вода из до отказа открученного крана, хлынула потоком печаль. Нет, только не приступ тоски рождественской ночью! Как бы отвлечься?
