Живут. От этого становилось не по себе. Мир, который так нереален, просто не воспринимался. И я пил. Каждый приход домой, неважно — утро, день или вечер, дома или в баре, с друзьями или один. Алкоголь, как спасительный круг от сумасшествия.
И я не один был такой. Многие ребята из моего взвода так же проводили свое свободное время. Михаэль, который жил в Кфар-Шмарьягу и у которого было достаточно денег, чтобы купить какую-нибудь не самую маленькую страну в Африке, нажирался дорогим виски и заваливался спать в одной из многочисленных комнат своей виллы. Бэн, который жил в палатке где-то на границе с южным Ливаном, жрал самогон, изготавливаемый в его поселении. Тофах, единственный кибуцник среди нас, живущий в не принадлежащем ему доме с видом на Кинерет, литрами пил пиво с водкой. Список можно продолжать до бесконечности.
Я сидел в баре на берегу моря и медленно потягивал «Лонг Айленд» — коктейль, который очень люблю. Волны с шумом набегали на пляж, тщетно пытаясь расширить свои владения. Солнце опускалось в воду и уже приобрело свой неповторимый кровавый цвет, освещая окна бара, в котором мы сидели.
— Эй, боец, чего загрустил? — Алекс улыбнулся мне, поднимая стакан.
Я поднял свой в ответ, мы чокнулись. Алекс сидел напротив меня, девчонки между нами. Мы разговаривали, пили, смеялись, и все было нереально спокойно. Тихая музыка, приятная беседа, спокойствие и безмятежность. Я, Алекс, две девчонки. Молодые, красивые и веселые.
А десять часов назад мы вернулись с операции в Шхеме. А через сорок часов я вернусь на базу снова, в мой жестокий и настоящий мир. Расстояние между ними всего полчаса езды.
И что же из этого более реальное? Короткое увольнение или долгие недели службы? Я не знаю и не хочу знать. Пока у меня есть свой кусочек мира: море, коктейль, мой друг, который сидит рядом со мной, и красивые девушки рядом. Так что, если завтра мне предстоит умереть, то пусть сегодня будет как можно лучше.
Воскресенье. Пять тридцать утра. Я поднимаюсь по лестнице нашего дома, хватаясь на стены и пытаясь найти ключ от входной двери. Ключ завалился куда-то в карман, и лестница кружится передо мной и двоится. Я очень, очень пьян.
Наконец достаю ключ, открываю дверь и вползаю в квартиру. В шесть утра мне надо выезжать на базу, так что ложиться спать нет смысла — еще не проснусь. С трудом делаю себе кофе и лезу под холодный душ. Ледяные струи немного отрезвляют меня. Вытираюсь и иду собираться. Да, вечер удался. Сначала бар, потом поехали к той девчонке, как же ее зовут-то? И кто же меня привез домой? Алекс? Такси? Вопросы остаются без ответов.
Одеваюсь кое-как, форма сидит кривовато, но на большее я сейчас не способен. Беру предусмотрительно заранее собранную сумку, винтовку и тяжело еду к автобусной остановке. На автобусе до Тель-Авива полчаса. Меня мутит по дороге, и я сильно хочу вырвать. Только то, что я в форме останавливает меня, и я держусь. Что это за армия, если ее солдаты пьяные блюют в шесть утра? На меня же дети смотрят, нельзя позорить «честь мундира». Состояние отвратительное. Через полчаса мучений приезжаю.
Центральная автостанция Тель-Авива — шесть этажей в высоту. Главный перевалочный пункт всей страны. С севера и с юга стекаются сюда автобусы и снова выходят, чтобы развезти людей по всей стране. Я люблю здесь бывать. Бессчетное количество людей, магазины, лотки с едой. Мини-торговый центр. И огромное количество солдат. Утром в воскресенье здесь только солдаты. Увольнение на выходные заканчивается, и все разъезжаются по разным уголкам страны на свои базы. Танкисты и пехота, артиллеристы и саперы, солдаты и офицеры, все спешат, чтобы успеть на нужный автобус. Станция пестрит беретами и сверкает нашивками и значками. Еще до армии я любил бывать здесь и видеть все это разношерстное сборище солдат в одном месте.
Поправляю сумку на плече и смотрю на огромное электронное табло, выискивая номер нужного мне рейса и платформу, с которой он отправляется. До автобуса еще сорок минут. Сумка у меня большая, вещи — с расчетом на три недели. Сегодня я еду не на свою родную базу, а на тренировочную, которая находится на юге страны. Всю неделю у нас будут учения. Только солдаты ездят по этим заброшенным направлениям, и только в армии доводится бывать во всех, самых отдаленных уголках страны. Нормальный человек в эту глушь не попрется.
Покупаю себе пиццу и колу с лотка, и иду искать нужную платформу. Ем прямо по дороге. Вроде легчает. У нужной мне платформы уже собралось человек десять. Все солдаты. Никого из знакомых нет. Странно, на Центральной автостанции обычно всегда кого-то встречаешь. С кем-то был на одной базе, с кем-то вместе — на курсах или просто знаком.
Опускаю сумку на пол, сажусь, облокачиваюсь на нее и закуриваю. В принципе, нельзя, но разве кто-нибудь что-то скажет солдату? Оглядываю людей вокруг. Кто-то спит, кто-то читает, кто-то говорит по телефону. Я устало жду автобуса.
Наконец он приходит, и я, показав армейское удостоверение, заваливаюсь на заднее сиденье. Ехать мне часа три, я закрываю глаза и засыпаю уже через минуту. Восполняю часы сна.
Когда просыпаюсь, то вроде уже и не пьян, но отходняк жуткий. Пить хочу страшно. Наконец приезжаю. Автобус выпускает меня у входа на базу, и я тоскливо бреду к проходной. Дежурный на входе проверяет мое удостоверение, я прохожу внутрь и иду искать своих.
Парни лежат в одной из палаток, чтоб хоть как-то уберечься от жары. Еще не все приехали. Я опускаю сумку на пол.
— Привет, братва! Как прошли выходные? — здороваюсь и обнимаюсь со всеми по очереди.
— Ой, Алон, ты что, бензин пил? Ну, от тебя и разит! — Нив картинно зажимает нос и отодвигается от меня.
— Ну что делать? Переборщил малость, мне и самому не очень приятно…
У нас в подразделении есть негласное правило: на воскресенье командование не назначает никаких операций хотя бы до ночи. Все, кто пил в выходные, приезжают к обеду и ложатся спать до вечера. Но, поскольку у нас учения, то делать нечего, сам виноват. Ложусь на сумку и засыпаю в ожидании остальных. Есть час времени, так почему бы им не воспользоваться. Солдат спит, а служба таки идет.
29
Именно исполнение заданий до мельчайших деталей делает нас профессионалами.
Эяль Канте, мой сержант
Мы выстроились буквой «П» перед командиром, который в последний раз напоминает нам подробности операции. Вертолеты уже ждут, молотя воздух своими огромными винтами в ста метрах от нас. Снаряжение готово, оружие проверено. Наконец командир заканчивает инструктаж и дает нам команду грузиться. Мы бежим к вертолетам, на ходу выстраиваясь в две шеренги.
Уже на подходе чувствую потоки воздуха, которые сильнее, чем любой ветер затрудняют приближение и отталкивают от вертолета. Механик стоит перед открытой дверью и толкает нас внутрь. Инстинктивно пригибаю голову, хотя и знаю, что винт не может быть так низко, чтобы достать меня. Но так, на всякий случай. Все внутри. Бронежилеты на нас, дополнительное снаряжение в сумке на коленях. Пара секунд — и мы начинаем подниматься.
