— К сожалению.
— Я понимаю, — с горечью сказал он. — Но в следующий раз вас ждёт знакомство с фламинго!
— Тут водятся фламинго? — Последний раз я видел их ещё школьником — в зоопарке.
— И не только они… — Он указал на фотографию на стене. — Волки гонят по мелководью двадцать восемь сайгаков. Лучшая моя работа.
Я задержался.
Снимок сделан был, очевидно, с вертолёта, с небольшой высоты. Жёлтое, расплывшееся по краям пятно — головы и спины каких-то крупных парнокопытных, схваченных на бегу фотокамерой. Сумасшедшая гонка. Белая пена. Зелёная гладь моря. И тёмно-серая длинная тень хищной догоняющей стаи…
— Знаете, что я подумал? — сказал Сувалдин. — Лучше ей висеть в вашей экологической прокуратуре… — Он, конечно же, был фанат. — Она всегда будет напоминать вам о защите слабых! Увозите!
Он хотел кого-то позвать, чтобы сняли фотографию, но я его отговорил.
— Потом… Сколько, сказали вы, здесь сайгаков?
— Двадцать восемь. Можете не считать.
Знал ли он так же точно количество преследователей Пухова?
Сувалдин оставался нейтральным в больших рыбных войнах последнего столетия. Не пытался ли он таким способом сохранить своих качкалдаков и фламинго?
«…Я убедился в том, — писал Пухов в докладной на имя руководства Главрыбвода, — что на участке обслуживания 1-й инспекции рыбоохраны идёт незаконный массовый вылов осетровой рыбы, о котором все знают, но не принимают никаких мер. Браконьеры в дневное время в присутствии работников рыбоохраны и милиции причаливают к берегу в районе метеостанции, где реализуют выловленную рыбу… Начальник рыбнадзора непосредственной борьбой с браконьерами занимается мало, передоверяют работу старшим рыбинспекторам, каждый из которых является полновластным хозяином на своём объекте. В ответ на моё замечание о положении дел на участке обслуживания 1-й инспекции мне сразу дали понять, что это не моё дело. Между тем положение на участке очень серьёзное.
Браконьеры устанавливают ежедневно по 3–5 калад по 2000–5000 крючков, которые круглосуточной круглогодично находятся в море. Ими используются большие самодельные лодки с 4–5 подвесными лодочными моторами, которые могут брать на борт до 2 тонн рыбы.
В летнее время калады устанавливаются недалеко от залива, а зимой их ставят далеко в море, куда на лодке едут более двух часов, ориентируясь по компасу.
Выходя в море трижды в течение суток, они вылавливают за каждый рейс по 700–800 килограммов рыбы чистым весом, а в сентябре — октябре обычно около одной тонны за выход. Зимой, выходя в море один раз в сутки, вылавливают в день 300–500 килограммов рыбы.
«Ездоки», по принятой среди браконьеров терминологии, за каждый выход в море получают от шефа лодки по одной штуке осетра или севрюги весом 5–6 килограммов, а после реализации рыбы ещё 30 процентов от стоимости проданной рыбы, что составляет порой 150 рублей за один выход в море на человека.
Особенно дерзко действуют лодки Баларгимова. Являясь шефом, Баларглмов в заливе метеостанции устроил базу, причалы лодок к берегу и места для их стоянок, которые обслуживает специальный бензовоз.
Учитывая масштабы промысла, браконьер имеет в наличии не менее 14 лодочных моторов, для ремонта и регулировки которых содержит моториста.
Круглосуточно охрану базы в ночное время и штормовые дни несут люди, вооружённые огнестрельным оружием, которые получают за смену по 30–35 рублей и 3–4 килограмма осетрины…»
Я взял карандаш. В месяц, по самым скромным подсчётам…
— Спрашивают Балу. — Гезель открыла дверь в кабинет. — Вы сможете принять?
— Пригласите. — Я положил докладную Пухова в папку. — Это, видимо, с участка связи, где работал Баларгимов.
— Вызывали? — Вошедший был угольно-чёрен с лица, хотя пора летнего загара была ещё впереди. В узких глазах-щёлочках плавали крохотные яичные желтки. — Рахимов, исполняющий обязанности начальника участка связи».
— Здравствуйте. — Я усадил его за приставной столик против себя. Ничего, что мы попросили вас приехать в середине дня? Вам это удобно?
— Ничего. — Он для солидности надул губы — они казались тоже чёрными от загара, — нагнул голову к плечу. Вообще держал себя не очень уверенно.
— Давно исполняете обязанности начальника участка? — спросил я.
— Порядочно.
Что-то в его голосе, в том, как он стеснён, меня смутило.
— Сколько?
— Две недели. Вообще-то я работаю электромонтёром.
— А кто начальник участка?
— Сабиров. Его тоже вызвали, он сейчас придёт. Всё стало на место. Я мог рассчитывать на то, что замечу малейшее его затруднение с ответом. Так и произошло.
— Баларгимова знаете?
— Да.
— Много лет?
— С год или два… — Он говорил как о человеке, который ему мало знаком.
— Кем он работает?
— Проведён как электромонтёр первого разряда.
— А в действительности?
— Используют на должности обходчика трассы магистрального кабеля…
Я усомнился — ориентируясь только на интонацию Рахимова.
— Существует такая должность?
— Вообще-то нет, но… — В чём его обязанности?
— Он должен обходить или объезжать участок магистрального телефонного кабеля… — Рахимов снова был не уверен. — Проверять трассу. Предупреждать, чтобы не производились земляные работы, где проходит кабель…
— Вы видели его на работе? Он помялся:
— Трасса большая!..
— Видели или нет?
— Не видел.
— Чем можно это объяснить?
— Не знаю. Может, это лучше Сабиров знает.
— В конторе вы Баларгимова видели?
— Несколько раз. Он приходил к Сабирову.
— Зачем?
— Этого я не знаю. Может, зарплату получал.
— Вы сами выдаёте зарплату?
— Да.
— Вам приходилось платить Баларгимову?
— Сабиров сказал, что сам ему отдаст. Взял себе платёжку и деньги.
Мы подошли к выяснению весьма щепетильного для Рахимова обстоятельства.
— Две недели, как вы исполняете обязанности… В табеле Баларгимову ставите рабочие дни?
На моих глазах он почернел ещё сильнее, а в щёлочках глаз появились красноватые прожилки.
— Да. — Рахимов колебался. — Сабиров приказал ставить ему рабочие дни. Я ставлю…
В приёмную кто-то вошёл, о чём-то спросил моего секретаря. Рахимов обрадовался:
— Вот и Сабиров! Он знает…
Начальник связи — седой узкоплечий человек с тонкими губами и землистым лицом — оказался крайне неудобным свидетелем.
