Встревоженный численностью неприятельской конницы и блеском ее оружия, Цезарь приказал шести когортам, расположенным в глубине строя, незаметно перейти к нему и поставил их позади правого крыла, пояснив, как надо действовать, когда вражеская конница пойдет в наступление.
В центре сражалась пехота, а между тем конница Помпея с левого фланга горделиво тронулась в наступление, рассыпаясь и растягиваясь, чтобы охватить правое крыло противника. Однако, прежде чем она успела атаковать, вперед выбежали когорты Цезаря, которые, против обыкновения, не метали копий и не поражали неприятеля в ноги, а по приказу Цезаря целили врагам в глаза и наносили раны в лицо. Цезарь рассчитывал, что молодые солдаты Помпея, кичившиеся своей красотой и юностью, не привыкшие к войнам и ранам, более всего будут опасаться таких ударов и не устоят, устрашенные как самой опасностью, так и угрозою оказаться обезображенными. Так оно и случилось. Жители Помпеи отступали перед поднятыми вверх копьями, теряя отвагу при виде направленного против них оружия; оберегая лицо, они отворачивались и закрывались.
В конце концов они расстроили свои ряды и обратились в позорное бегство, погубив все дело, ибо победители немедленно стали окружать и, нападая с тыла, рубить вражескую пехоту.
Когда Помпей с противоположного фланга увидел, что его конница рассеяна и бежит, он перестал быть самим собою, забыл, что он Помпей Великий. Он походил, скорее всего, на человека, которого божество лишило рассудка. Не сказав ни слова, он удалился в палатку и там напряженно ожидал, что произойдет дальше, не двигаясь с места до тех пор, пока не началось всеобщее бегство.
Из «Жизнеописания Юлия Цезаря» Плутарха
Толкование
Бисмарк знал, что король чувствует давление со многих сторон. Ему было известно, что Вильгельм получил военное образование, что он обладает обостренным чувством чести и что в глубине души он стыдится своей неспособности противостоять жене и правительству. Вильгельм втайне мечтал стать великим и могущественным правителем, но не решался высказывать свои амбиции, так как боялся окончить дни подобно Людовику XVI. Подобно тому как зачастую напускная храбрость скрывает робость, за робостью Вильгельма скрывалась его потребность в демонстрации мужества и героизма.
Бисмарк, почувствовав тягу Вильгельма к славе за пацифистским фасадом, сыграл на неуверенности короля в своей мужественности. Результатом явились три войны и основание Германской империи. Робость — золотое дно для тех, кто играет на слабостях окружающих. Застенчивые, тихие души часто жаждут превращения в собственную противоположность — они хотят стать Наполеонами. Им, однако, не хватает внутренней силы. Вы можете стать их Наполеоном, подталкивая их к решительным действиям, что помогает вам в решении ваших собственных проблем и в то же время лишь усугубляет их зависимость от вас. Помните: ищите противоположности и никогда не верьте вывеске на фасаде.
Образ: тиски.
У вашего врага есть секреты, которые он хранит, затаенные мысли, которые он не высказывает вслух. Но они выходят наружу, он бессилен этому помешать. Где-то имеется брешь, винтик его слабости — в его голове, сердце или в желудке. Нащупав брешь, обнаружив этот винтик, начинайте закручивать его в свое удовольствие.
Авторитетное мнение
«Находи рычаг для воздействия на всякого человека. Это искусство заставить людей действовать будто бы по их собственной воле. Здесь важнее умение, чем решительность. Ты должен знать, как подступиться к каждому. У любого поступка, любого волевого акта есть свой мотив, а уж каков он — зависит от индивидуального вкуса. Все люди склонны сотворять себе кумиров — для кого-то это слава, для других — эгоизм, своекорыстие. Умение состоит в том, чтобы знать всех этих идолов и заставить их служить себе. Зная побудительные мотивы человека, ты тем самым получаешь ключи к его душе».
Бальтазар Грациан
Оборотная сторона
В игре на человеческих слабостях скрывается серьезная опасность: можно вызвать к жизни процессы, над которыми вы не имеете власти.
В играх власти всегда следует просчитывать и планировать несколько ходов вперед. При этом вы исходите из посылки, что окружающие более эмоциональны и неспособны к подобной предусмотрительности. Но если вы воздействуете на их уязвимые места, на области, совсем им неподконтрольные, вы рискуете вызвать к жизни такие проявления эмоций, которые разрушат ваши планы. Подвигая робкого человека на решительные действия, вы вдруг видите, что он заходит слишком далеко; удовлетворяя потребность во внимании и поклонении, обнаруживаете, что ваш объект преисполнен теперь такой самоуверенности, что отбрасывает вас прочь. Беспомощность, инфантильность оборачиваются агрессивностью по отношению к вам.
Чем больше та или иная слабость замешана на эмоциях, тем больше потенциальная опасность. Поэтому не забывайте о пределах, которые требуются в этой игре, старайтесь ни в коем случае не увлекаться, подчиняя свою жертву. Ваша власть над жертвой не должна опьянять, она — не самоцель, а способ добиться чего-то большего.
Закон 34. Будь царственным на свой манер...: веди себя как король — и будешь принят как король
Формулировка закона
Тем, как вы преподносите себя, часто определяется то, как с вами обходятся. При длительном общении, показав себя вульгарным или серым, вы не сможете добиться уважения. Ведь король уважает себя сам и вызывает то же чувство у окружающих. Держась уверенно и величаво, вы показываете тем самым, что носить корону — ваше предназначение.
Нарушение закона
В июле 1830 года в Париже вспыхнула революция, в результате которой король Карл Х был вынужден отречься от престола. Комиссия, составленная из лучших умов страны с целью назначить преемника, назвала Луи-Филиппа, герцога Орлеанского.
С самого начала было понятно, что Луи-Филипп будет королем совершенно иного типа, и не только потому, что происходил из другой ветви королевской семьи, или потому, что не унаследовал корону, а получил ее, что ставило под вопрос легитимность его царствования. Причина была в том, что он не любил пышных церемоний и внешних атрибутов королевской власти. У него было больше друзей среди банкиров, чем среди дворянства. Он не собирался создавать новый свод королевских законов, как Наполеон, но хотел понизить свой статус, чтобы приблизиться к бизнесменам и представителям среднего класса, которые и призвали его на престол. Поэтому имя Луи-Филиппа стало ассоциироваться не со скипетром и короной, а с серой шляпой и зонтиком, с которым он горделиво прохаживался по улицам Парижа, словно буржуа на прогулке. Когда Луи-Филипп пригласил Джеймса Ротшильда, крупнейшего банкира Франции, к себе во дворец, он принимал его как равного. И в отличие от любого из предыдущих королей он с удовольствием говорил с месье Ротшильдом о делах, потому что любил деньги и накопил изрядное состояние.
Пока влачилось царствование «короля-буржуа», люди стали относиться к нему с презрением. Аристократия не выносила самого облика столь нецарственного монарха и того, что в течение нескольких лет вынуждена была зависеть от него. Растущий класс бедноты, включая радикалов, преследовавших Карла Х, также не находил удовлетворения в правителе, который не был похож ни на монарха, ни на представителя простых людей. Банкиры, им Луи-Филипп был особенно предан, вскоре поняли, что страной управляют они, а не король, и обращались с ним все более неуважительно. Как-то перед поездкой на поезде, организованной для членов королевской семьи, Джеймс Ротшильд просто-напросто выбранил его — публично! — за опоздание. Однажды король ввел новшество, приняв банкира как ровню, теперь банкир относился к королю свысока.
