Бальтазар Грациан
Оборотная сторона
Царственная осанка призвана возвысить вас над окружающими. Но если вы слишком оторветесь, это приведет вас к гибели. Никогда не делайте страшной ошибки — не унижайте людей, считая при этом, что вы возноситесь над ними. Нехорошо также парить слишком высоко в одиночестве — это делает вас очень хорошей мишенью. Бывают времена, когда излишний аристократизм в поведении опасен.
На период царствования Карла I, короля Англии, в 1640-е годы пришлось всеобщее глубокое разочарование институтом монархии. По всей стране бушевал бунт, предводителем был Оливер Кромвель. Если бы Карл был проницательнее, проявил бы понимание момента, поддержав реформы и публично добровольно отказавшись от некоторой части своих полномочий, история могла бы пойти по другому пути. Вместо этого он встал в позу, демонстрируя негодование по поводу посягательств на его власть и божественное начало монархии. Его негибкая царственность возмутила народ, и Карл в результате лишился головы. Помните: надо излучать царственность, но не грубость и не пренебрежение.
Последнее: это правда, что порой можно добиться чего-то, задевая короля грубоватой, приземленной вульгарностью, которая позабавит его. Но, поскольку в этом случае, чтобы оказаться в выигрыше, вы должны выделиться среди окружающих своей еще большей, чем у них, вульгарностью, эта игра опасна: всегда найдутся те, кто будет низкопробнее, чем вы, и вас легко будет заменить в любой момент шутом, моложе и вульгарнее вас.
Закон 35. Овладейте искусством управления временем
Формулировка закона
Никогда не показывайте, что спешите, — спешка выдает неумение распоряжаться самим собой и своим временем. Всегда старайтесь выглядеть спокойным, как будто вы знаете, что в конце концов всё придет к вам само. Научитесь выбирать правильный момент, улавливать дух времени, тенденции, которые приведут вас к власти. Научитесь отойти в сторону, если время еще не пришло, и бороться изо всех сил, когда момент назрел.
Соблюдение закона (1)
Жозеф Фуше начинал в качестве неприметного учителя школы-семинарии и провел более десяти лет (1780-е годы), переезжая из города в город и обучая математике мальчиков. При этом он не отдавал себя церкви без остатка, не принимал священнического сана — у него были более грандиозные планы. Он терпеливо дожидался своего мига удачи.
Когда же в 1789 году грянула Великая французская революция, Фуше решил, что настала пора действовать: он снял сутану, отрастил длинные волосы и примкнул к революционерам. Он сделал то, к чему призывал дух времени. В такой решающий момент не вскочить на отплывающий корабль означало бы для него катастрофу. Фуше успел на корабль: став другом вождя революции Робеспьера, он быстро упрочил свое положение в рядах восставших.
В 1792 году Фуше был избран представителем города Нанта в Национальный конвент (созданный в тот год с целью отработки новой конституции Французской республики).
Прибыв в Париж, чтобы занять место в Конвенте, Фуше обнаружил, что между умеренными и радикалами-якобинцами имеются серьезнейшие разногласия. Фуше чувствовал, что в перспективе, скорее всего, не победит ни одна из сторон. Власть редко удается удержать тем, кто начинал революцию, как и тем, кто поддержал и продолжил ее. Власть переходит к тем, кто приводит ее к окончательному завершению. Именно к этой стороне и хотел примкнуть Фуше.
Он обладал удивительным умением безошибочно выбирать нужный момент. Он начал как умеренный, поскольку умеренные тогда были в большинстве. Когда же подошло время решать, казнить или помиловать Людовика XVI, он увидел, что люди жаждут заполучить голову короля, и отдал свой голос, который оказался решающим, за гильотинирование. С этой минуты он превратился в радикала. Но в Париже напряжение достигло предела. Он, предвидя, что тесно консолидироваться с одной из фракций может быть небезопасно, получил должность где-то в провинции, чтобы воспользоваться этой возможностью и пересидеть в глубинке напряженное время. Через несколько месяцев он получил назначение на должность проконсула в Лион, где сквозь пальцы смотрел на расправы над десятками аристократов. В определенный момент, однако, он призвал остановить убийства, почувствовав, что настроение в стране меняется, и, несмотря на всю кровь, уже обагрившую его руки, граждане Лиона приветствовали его в качестве спасителя от ужаса, получившего впоследствии название «террор».
До сих пор Фуше блестяще разыгрывал свои карты, но в 1794 году его старый друг Робеспьер призвал его в Париж, чтобы предъявить счет за деятельность в Лионе. Робеспьер был главной движущей силой террора. По его приказу сотни голов летели с плеч, и казалось, что Фуше, которому он более не доверял, ожидает подобная участь. В последующие месяцы происходила напряженная борьба: в то время как Робеспьер открыто выступил против Фуше, обвиняя его в опасных амбициях и требуя его ареста, хитроумный Фуше действовал не так прямолинейно, заручаясь поддержкой тех, кто начинал уставать от диктаторской власти Робеспьера.
Фуше знал, что чем дольше продержится, тем больше недовольных граждан сможет привлечь на свою сторону. Необходимо было получить широкую поддержку, прежде чем открыто выступать против влиятельного и могущественного вождя. Фуше находил эту поддержку и среди умеренных, и среди якобинцев, играя на общем растущем страхе перед Робеспьером, — каждый боялся стать следующим, кто попадет на гильотину. Все расчеты Фуше оправдались, когда наступило 27 июля: Конвент выступил против Робеспьера, выкриками не дав ему закончить обычную длинную речь. Его арестовали, и спустя несколько дней в корзину гильотины упала голова не Фуше, а Робеспьера.
Вернувшись в Конвент после смерти Робеспьера, Фуше повел себя совершенно непредсказуемо: от него, как главы заговора против Робеспьера, ожидали, что он займет место среди умеренных, но, ко всеобщему изумлению, он снова сменил окраску, примкнув к радикальным якобинцам. Возможно, впервые в жизни он присоединился к меньшинству. Он ясно чувствовал скорое наступление реакции и понимал, что умеренные, которые казнили Робеспьера и сейчас собирались захватить власть, вскоре развернут новый виток террора, на сей раз направленного против радикалов. Таким образом, консолидируясь с якобинцами, Фуше связывал свое имя с жертвами, мучениками, каковыми им предстояло стать в близком будущем, то есть с людьми, которых объявят неповинными в тех бедах, что сотворили они сами.
Занять место в группе проигрывающих было, разумеется, очень рискованным гамбитом. Однако Фуше наверняка рассчитал, что ему удастся, избегая опасностей, исподволь влиять на общественное мнение и, настроив публику против умеренных, увидеть их падение. Так и случилось. Хотя в декабре 1795 года было приказано арестовать и гильотинировать Фуше, время для этого было упущено. Казни становились крайне непопулярны в народе, и Фуше еще раз пережил колебание маятника.
Власть перешла к новому правительству, Директории. Это, однако, было правление не якобинцев, а умеренных — но более умеренных, чем те, которые в недавнем прошлом возобновили политику террора.
