Не забывайте: каждый человек прячется в собственной раковине, все мы в той или иной степени нарциссы. Пытаясь навязать свое эго окружающим, вы добиваетесь лишь того, что стена, разделяющая вас, становится выше, а сопротивление растет. Отражая же их, как в зеркале, вы ловите их в нарциссову ловушку: они видят перед собой копию, отпечаток собственной души. Эта копия на самом деле с начала до конца изготовлена вами. Прибегая к помощи зеркального отражения, вы приобретаете над людьми огромную власть.
Стоит, впрочем, обратить внимание на опасность, возникающую при слишком широком, даже беспорядочном использовании Эффекта Зеркала. В присутствии Алкивиада люди чувствовали себя более значительными, словно их эго удваивалось. Но стоило ему уйти, у них возникало ощущение пустоты и собственной ничтожности. Когда же они видели, как он ведет ту же игру с совершенно иными людьми, отражая тех с той же полнотой, с какой раньше отражал их самих, то чувствовали, что их не только принизили, но и предали. Алкивиад применял Эффект Зеркала чрезмерно интенсивно, так что униженными и обманутыми чувствовали себя целые народы. Поэтому ему то и дело приходилось уносить ноги, спасаясь от расправы. В конце концов Алкивиад все же был убит жаждавшими мести спартанцами. Он зашел слишком далеко. Зеркалом Обольстителя следует пользоваться осторожно и с разбором.
О Лоренцо Великолепном
Лоренцо [Медичи] не упускал случая воздействовать на папу Иннокентия, который и без того чувствовал к нему уважение, чтобы усилить в нем это чувство и укрепить дружбу и привязанность между ними. Он не поленился изучить до мелочей вкусы и наклонности папы и с усердием им потакал. Он посылал ему... бочки его любимого вина... Когда папе нездоровилось, он писал ему льстивые, учтивые послания, в которых выражал свое сочувствие, говоря, что ощущает его страдания, словно свои собственные, ободрял его и в которых как бы невзначай излагал собственные воззрения на то, какой должна быть папская политика. Иннокентий с благодарностью принимал от Лоренцо знаки внимания и соглашался с его доводами и рассуждениями... Со временем он стал разделять его взгляды настолько полно, что заслужил недовольное высказывание посла Феррары: «Папа и сны видит глазами Лоренцо Великолепного».
Кристофер Хибберт. «Расцвет и падение дома Медичи», 1980
Соблюдение зеркальных эффектов (3)
В 1652 году недавно овдовевшая баронесса Манчини переехала со своей семьей из Рима в Париж, где она могла рассчитывать на поддержку и протекцию своего брата, кардинала Мазарини, премьер-министра Франции. Четыре из пяти дочерей баронессы блистали при дворе, покоряя всех красотой и живостью. Очаровательные племянницы кардинала получили прозвание Мазаринетт. Довольно скоро их уже приглашали на все важнейшие придворные торжества.
Пятая дочь, Мария Манчини, не разделила этой удачной судьбы, так как не отличалась прелестью и изяществом сестер, которые, вместе с матерью и самим кардиналом, недолюбливали ее, чувствуя, что она вносит дисгармонию в облик семьи. Ее пытались уговорить уйти в монастырь, но она отказалась. Мария погрузилась в учение, занимаясь латынью и греческим, совершенствуя свой французский и оттачивая музыкальные способности. В тех редких случаях, когда семья позволяла ей появиться при дворе, она, вступая в разговор, самым внимательным образом выслушивала собеседника, учась на основании этого составлять суждение о людях, их слабостях и скрытых желаниях. И когда она встретилась с будущим королем Людовиком XIV (это произошло в 1657 году, когда Людовику было семнадцать лет, а Марии восемнадцать), то решила, назло семье и дядюшке, добиться, чтобы молодой человек полюбил ее.
Задача казалась совершенно невыполнимой для девушки с такой заурядной внешностью, но Мария хорошо изучила принца. Она заметила, что фривольность ее сестер ему не нравится, и ей показалось, что ему претит обстановка при дворе и раздражают мелкие интриганы, вившиеся вокруг него. Она увидела в нем романтическую натуру — из тех, кто увлекается рыцарскими романами, идет в бой впереди своей армии, стремится к возвышенным идеалам и мечтает о славе. Двор не способствовал удовлетворению подобных фантазий. Этот банальный, поверхностный мирок был скучен Людовику.
Ключ к сердцу принца, поняла Мария, можно подобрать, отразив, как в зеркале, его мечты и юную тягу к славе и романтике. Для начала она погрузилась в романы, поэмы и пьесы, которыми, как ей было известно, зачитывался будущий король. Когда Людовик как-то решил вовлечь ее в беседу, к его восторгу, она заговорила о вещах, будораживших его воображение, — не о модах или сплетнях, но о великих рыцарях, благородных королях прошлого и легендарных героях. Она утоляла его жажду славы, создавая возвышенный образ великого короля, которым он мечтал стать. Она зажгла его фантазию.
В дальнейшем, когда Король-Солнце стал проводить все больше и больше времени в обществе Марии, стало очевидно, что он влюблен в девушку, которая, казалось, меньше всего для этого подходит. К изумлению ее сестер и матери, граничившему с ужасом, Людовик не оставлял Марию Манчини своим вниманием. Он брал ее с собой в военные кампании и сам подыскивал удобные места, откуда она могла наблюдать за происходящим. Он обещал Марии жениться на ней и сделать ее королевой.
Сам Мазарини, впрочем, ни за что не допустил бы женитьбы короля на своей племяннице: для Франции был невыгоден этот брак, не позволявший приобрести связи в дипломатических кругах и союзников в королевских домах Европы. Людовику предстояло жениться на испанской или австрийской принцессе. В 1658 году Людовик уступил давлению и согласился отказаться от первой романтической любви. Он пошел на это с тяжелым сердцем и в конце жизни признался, что никогда не любил никого так же сильно, как Марию Манчини.
Витгенштейн был наделен удивительным даром угадывать мысли человека, с которым вступал в беседу. В то время как собеседник бился, стараясь найти подходящие слова для выражения своих мыслей, Витгенштейн улавливал самую мысль и помогал ему выразить ее. Подобный непостижимый талант казался окружающим сверхъестественным, однако это стало возможным, по моему глубокому убеждению, благодаря его длительным постоянным исследованиям и наблюдениям.
Норман Малькольм. «Людвиг Витгенштейн», 1958
Толкование
Мария Манчини от природы обладала настоящим талантом, который позволил ей безошибочно применить Зеркало Обольстителя. Прежде всего она издали, отойдя на шаг, пригляделась к своему объекту. Соблазнители часто терпят неудачу в самом начале, если бывают излишне агрессивными. Первым ходом всегда должно быть отступление. Изучая Людовика издали, Мария разглядела то, что отличало его от прочих, — его возвышенные идеалы, романтическую натуру, высокомерное презрение к мелочному политиканству и интригам двора. Следующим ходом Марии было создание зеркала, где отразились бы тайные чаяния Людовика и он смог бы разглядеть свое желанное будущее — увидеть себя богоподобным королем!
У этого зеркала было много назначений: позволяя Людовику видеть собственную копию, оно тешило его эго, но к тому же, будучи сфокусировано исключительно на нем одном, создавало ощущение, что только для него создана эта женщина. Окруженный придворными интриганами, для которых имели значение только их собственные интересы, Людовик не мог устоять перед этой уловкой. Ведь как бы то ни было, в зеркале Марии Манчини он разглядел идеал всей своей жизни: благородного рыцаря Средневековья. Для души, равно романтической и честолюбивой, ничто не могло оказаться притягательнее, чем другой человек, казавшийся идеальным отражением его самого. В действительности этот образ — Король-Солнце — был сотворен не кем иным, как Марией Манчини, сам Людовик впоследствии признавал огромную роль, какая принадлежала ей в создании этого лучезарного образа.
