Тронулись. Впереди было два выходных на неотапливаемой, запылённой даче. Два дня счастья.
— Поворот не пропусти.
— Да помню я, помню. Что я, первый раз? Да я…
И вдруг… Как обухом… Как под дых!.. Наотмашь!.. На обочине щит. С рекламой. Чего-то там… Щит! И реклама… Не важно какая. Но цифры, цифры… Всё дело в цифрах!
— Ты чего? — испуганно спросила Зинка.
— Что? — не понял муж.
— Ты почему остановился?
— Я? А… Так мотор стучит. Посмотреть надо… — Сан Саныч дернул ручку, открыл дверцу, поднял капот.
И встал над открытым мотором. Спиной к нему. Он смотрел не на мотор, он смотрел на щит. Точнее, на цифры на щите. Точнее, на несколько, в длинной аббревиатуре цифр. Как же так… Почему? Почему именно сегодня?
— Ну, ты скоро там? — поторопила из салона жена.
— Да, сейчас.
Сан Саныч захлопнул капот, сел в машину, завел мотор, тронулся с места.
— Что это за реклама? — равнодушно спросил он, проезжая мимо и косясь на девицу, намалеванную на щите.
— Эта, что ли? — показала Зинка. — Не знаю. Она уже дня два висит. По всему городу. Прямо на каждом углу. И какой дурак столько денег вломил за такую ерунду? Кто это купит? Точно, деньги людям девать некуда…
— Да, некуда, — согласился Сан Саныч. — Для чего реклама, которая никому не нужна?
Грудастая девица на щите, завлекательно улыбаясь, предлагала купить изделие здмпА421–124-УСД… дробь 34 без посредников, по цене производителя и обязательно сегодня.
— Бред какой-то, — сказал Сан Саныч.
Хотя, может быть, единственный в городе, может быть, даже в Регионе, знал, что это не бред, и знал, кому и для чего нужна эта реклама.
— Ну, а ты что на нее пялишься? Девка понравилась? — захохотала Зинка. — Или хочешь эту хреновину купить? На свою зарплату?
— Нет, не хочу, — честно ответил Сан Саныч. — Точно, не хочу!
Возле ближайшего киоска печати он притормозил.
— Ты чего?
— Свежий футбольный вестник куплю.
Он купил «Вестник». И еще газету бесплатных объявлений, которую быстро пролистнул. Да! Есть! Объявление. Про какую-то ерунду, про симпатичную невесту семидесяти трех лет от роду, без жилья, которая ищет спутника жизни не старше сорока, с машиной, квартирой и дачей. Ну и что? Мало ли сумасшедших на свете? Но адрес, вернее, мейл lena421–124…
— Ну, ты скоро?
— Уже иду!
Они ехали по шоссе на дачу, на выходные, везя в багажнике выращенную на кухне рассаду. Ехали как раньше, как полчаса назад. Хотя всё изменилось, хотя мир перевернулся. По крайней мере в этой, отдельно взятой, семье. В их семье. В его семье.
— Не гони! — ругалась Зинка.
— Да не гоню я, не гоню.
— Вот и не гони…
На даче Сан Саныч вспомнил, что не выключил дома утюг.
— Да ты что? Да как же так? Растяпа! — забеспокоилась жена. — Вечно у тебя так. Сгорим ведь! Что теперь — обратно ехать?
— Да ладно, я сам. По-быстрому, — виновато предложил муж. — Час туда, час обратно. Всего-то.
— Час! За час от квартиры головешки могут остаться! Ну что за мужик у меня! Верно мама говорила…
Но он не стал ее слушать, просто отчего-то притянул к себе жену и обнял ее. Как тогда, как девять лет назад.
— Ты что? — растерялась Зинка.
— Ничего, просто так. Захотелось.
Зинка ошалело смотрела на мужа.
— Дети! — позвал Сан Саныч.
— Чего? — отозвались радостно прыгающие на участке дети.
— Подите сюда.
Дети подбежали. Встали.
— Поехал я, — сказал отец, присев на корточки и погладив их по головам.
— Ага, — сказали дети. — А привезешь чего-нибудь?
— Обязательно.
— Ну ты сегодня прямо какой-то не такой… — тихо удивилась Зинка. — Из-за утюга, что ли? Да ладно, не сгорим небось.
— Поехал, — еще раз сказал Сан Саныч. — Если задержусь — ужинайте без меня.
— А ты не задерживайся! — крикнула вдогонку жена.
Дети, подбежав к забору, отчаянно замахали вслед уезжающим «жигулям». Зинка стояла на крыльце непривычно смирная и задумчивая.
Сан Саныч выехал на трассу и направился в сторону города. Но до города не доехал. Он свернул на какой-то проселок и через пятьсот метров заехал в лес. Достал из бардачка нож и резанул себя по руке. Не глубоко, но так, чтобы закапала кровь. Размазал ее по рулевому колесу, приборной доске, капнул на сиденье. Выбрался из машины, сбросил несколько капель на траву. Вот и всё. Зашвырнул в далекие кусты ключи и, не оглядываясь, углубился в лес, чтобы через десяток километров выйти к другой автостраде. Там он, отряхнувшись и приведя себя в порядок, поднял у обочины руку.
— Куда?
— В город.
— Две сотни.
— Согласен.
В городе он поехал не домой. Дома у него уже не было. Он отправился на вокзал. Сел в электричку. Через пять станций вышел. И отправился бродить по лесу. Любил он лесные прогулки. В одиночестве. Он шел по тропинке, сбивая прутиком листья. Сзади никого не было. Из его и соседних вагонов никто не вышел. Оказывается он ничего не забыл. И все когда-то приобретенные навыки были при нем. И теперь работали помимо его воли. Он прошел по тропинке два километра и захотел сходить в туалет. Огляделся, заметил обвалившуюся избушку — без окон, без крыши, с одними только стенами. Свернул к ней, шагнул в проём отсутствующей двери.
Тихо.
На всякий случай вынул из кармана бумажку и спустил штаны.
Тихо.
Стал вытаскивать из кармана что-то и случайно выронил. В обрушившийся погреб.
— Черт возьми, — тихо выругался он. — Это ж надо. Э-эх!
Он натянул штаны, заглянул в погреб, спрыгнул в него, огляделся. В погребе было холодно, мерзко и пахло тухлятиной.
Он нашел оброненную вещь. Заметил в углу под завалом сгнивших в склизской плесени досок рваную, всю в засохшем дерьме, телогрейку. Потянул ее. Потрогал рукав, нащупал что-то железное — то ли заржавевший крючок, то ли пуговицу — оторвал. Теперь телогрейка была безопасна. А если бы не оторвал, то могла случиться беда — телогрейка, может статься, вдруг вспыхнула бы и сгорела дотла. Потому что такое бывает. Потому что иной раз брошенные, сгнившие тряпки самовозгораются. Он рванул ткань, нашел что-то там внутри, в прогнившей вате, вытащил, сунул в карман. Внимательно отследил свой путь — не ступил ли он в лужу, грязь или в дерьмо, не отпечатал ли он случайно свой след. Замёл пару сомнительных мест веткой…
И это опять работали навыки. Те, казалось бы, давно утраченные.
