— Три.
— Удваиваю.
— Утраиваю.
— Пас.
— Вскрываемся.
И снова — куш! Это дело надо было перекурить. И обсудить. Игроки потянулись в курилку.
— Кто он такой?
— Черт знает, откуда-то с Севера.
— Широко шагает, штанишки порвет.
Новичков в беседу не пригласили. Новички курили в сторонке, тихо переговариваясь.
— Ты что делаешь, что творишь?!
— А что такое?
— То самое! Ты выигрываешь? Ты почему всё время выигрываешь?
— Я же не специально. Так получается. Везучий я. Всегда везучим был.
— Ты что, играть не умеешь?
— Умею. Хорошо.
— Тогда проигрывай. Мы для чего сюда пришли?
Чтобы играть и… проигрывать. Чтобы спустить честно заработанные миллионы.
— Господа, прошу в зал.
Игроки сели за столики. На этот раз к новичку подсели матерые игроки.
— Ставлю десять.
— Пять сверху.
— Удваиваю.
— Еще пять.
— Три.
— Пас.
— Вскрываемся.
Игроки откинулись на спинки кресел. На лицах блестел пот. Вот за этим они сюда и приходили — пощекотать себе нервы.
— Хорошая сегодня игра. Без раскачки…
Новичок проиграл. Но не ушел. Настырный.
— Ставлю пять.
— Добавляю.
— Удваиваю.
— Сверху три.
— Пас.
Проигрыш. И еще… Посыпался новичок. Зарвался. Поверил в свое везение. Такое бывает, тут надо вовремя остановиться, сойти с круга, а этот нет, этот прет напролом, пытаясь отыграться по-крупному.
— Удваиваю.
— Еще!
И снова:
— Удваиваю!
Игроки переглядывались, усмехались еле заметно. Видали они таких, горячих, которые выскакивают, как пирожок из духовки. Этот не первый и не последний. Ничего, обломается. Уже обломался.
Но сегодняшний вечер он оживил — это точно. Такая уж драматургия игры: кому-то должно везти, кто-то должен проиграть, кто-то из-за проигрыша стреляться. Иногда это один и тот же человек. Сегодня эту роль с блеском исполнил Новичок.
Так было всегда. Так было раньше и будет впредь.
К утру Новичок проигрался вчистую. Он держал себя в руках, но обмануть своей бравадой никого не мог.
— Деньги переведите вот на эти счета. Можете не спешить, у вас есть три дня…
Игроки встали, обсуждая игру. Двинулись к выходу. На проигравшего никто не смотрел и не разговаривал, словно его не было. Он их больше не интересовал. Невезучих не любят, их избегают и не замечают.
Всё прошло как надо. Они покинули зал порознь и разошлись в разные стороны, но чтобы встретиться через час.
— Ты хорошо сыграл.
— Я бы мог разделать их под орех!
— Верю. Но ты же не сделал этого.
— Что дальше?
— Ты знаешь.
Он знал. Он сам предложил этот сценарий.
— Попрощаться с женой и детьми можно?
Резидент покачал головой.
— Можно позвонить.
Он позвонил. Гудки, гудки…
— Ты будешь тут стоять или дашь спокойно поговорить?
— Буду стоять.
Он не мог оставить его без присмотра, после того, что было — не мог. Должен был проводить его до самого конца.
Трубку взяла жена.
— Ты где? Мы ждали тебя на завтрак.
— Я… Я задержусь. То есть… Я попал в сложное положение. Но вы не беспокойтесь, с вами всё будет в порядке.
— С нами? Что случилось? Где ты? — забеспокоилась жена.
— Не важно. Дай детей.
Резидент отступил на шаг, но не ушел, не отвернулся, не отвел взгляд. В трубке зазвучали детские голоса:
— Папа, ты когда придешь? Ты что привезешь? Какой подарок?
— Приеду, но не скоро. Вы меня не ждите. А подарки… Да, будут.
Резидент покачал головой. Такие разговоры не должны продолжаться долго. Отбой.
— Отключи мобильный, чтобы они не могли перезвонить.
Мобильный замолчал.
— Куда теперь?
— Здесь недалеко.
Они прошли переулок, свернули в арку. Во дворе стоял серый, с облупившимися стенами и выбитыми окнами брошенный дом.
— Нам сюда.
Они поднялись по пыльной, замусоренной лестнице до верхнего этажа. Дверь на чердак была загодя выломана. Шагнули внутрь. На чердаке пахло пылью и голубями.
— Мы пришли.
Резидент встал на заранее расстеленный полиэтилен. Беглец заметил это, усмехнулся криво. Наверное, он не так представлял уход. И уж точно не в таком интерьере.
— Я закурю?
Окурки вписывались в сценарий.
— Валяй.
Дым потянулся к слуховому окну.
— Ты не боишься, что я сейчас сбегу?
— Нет, — покачал головой Резидент. — Ты уже убегал. Что толку? Избавишься от меня, придет следующий. За ним другой. Ты лишь усугубишь свою вину и наказание.
Это так. И наказание понесет не только он — все! Сигарета потухла. Упала под ноги.
— Теперь записка. — Резидент протянул бумагу и ручку.
Беглец что-то написал на бумажке.
Резидент подал ему старую, найденную здесь же, на чердаке, веревку. По крайней мере, так должно было решить следствие.
— Сам сможешь?
Беглец перекинул веревку через стропила, завязал. Свободный конец стянул петлей.
— Вон ящик. — И ящичек здесь случайно оказался.
Встал на ящик из-под овощей. Примерился. Примерил петлю. Замер. И всё же не удержался, спросил:
— С ними всё будет в порядке?
Объяснять с кем — не требовалось.
— Не знаю, — честно ответил Резидент. — Но я передам, что ты ушел чисто. Это всё, что я могу сделать.
— Ты будешь смотреть?
— Буду!
Резидент должен был наблюдать. До конца.
— Дерьмовая у нас служба, — сказал беглец. — И жизнь…
Резидент молчал. Он смотрел. Ждал.
Беглец пнул по ящику. Тот отлетел на полметра. Тело просело, натянув веревку, мыски ног заскребли по насыпанному шлаку, но опоры не нашли. Ноги беглеца дергались, цепляясь и чертя ломаные линии. Но недолго. Тело вытянулось, расслабилось и обвисло.
