— На какие шиши?
— Ши-ши не понимать. Мы вам и ваша жена купить два билета и бронировать отель. Вы лететь послезавтра, мы ехать через три дня. Вы можете смотреть ваш билет на сайте авиакомпании…
Они что, не шутят? Петровы кинулись к компьютеру. Точно — есть! Вот их фамилии, вот рейс, время и места. Ни хрена себе!
— Так вы лететь или думать?
— Мы? Уже чемоданы собираем!
Квартира опустела на неделю. Очень удобная по своему расположению квартира, так как в нужном доме, в том самом подъезде, на подходящем этаже. И вот теперь она пригодилась…
Пленник сидел ни жив ни мертв. Он слышал, как дед возился на кухне, как вздыхал, шаркал ногами, звякал посудой, лил воду, открывал холодильник. Не подумаешь, что убийца, похож на заслуженного пенсионера.
Вошел дед с чайником и чашкой. Сел напротив на табуретку. Отхлебнул из чашки. Откусил сушку. Улыбнулся дружелюбно.
— Слышь-ка, парень, а коли я кляп выну, ты орать не станешь? А то больно кляп вонючий — весь аппетит перебивает. Ты, видать, ноги редко моешь. Ну, что скажешь?
Сказать пленник ничего не мог, но мимикой выразил полное свое согласие.
— Ну, смотри, сердешный, — вздохнул дед. — Коли кричать станешь или еще чего учудишь, я тебе кипяточком из чайничка в глазки плесну. А он горячий! Хошь попробовать? — Он приблизил к лицу пленника чайник, припечатал на мгновенье.
Парень сдавленно замычал, пытаясь отстраниться.
— Ну я же говорю — горячий. А глазкам так и вовсе. Сварятся глазки вкрутую. Так что ты не балуй. Ладно? Да вижу, вижу, что согласный. — Дед поставил на пол чайник, потянул, выдернул кляп. Чуть не с зубами. — Ну что, полегчало? Ты скажи, теперь можно.
Пленник тяжело дышал открытым ртом. Дед сидел напротив, прихлебывая чай. Он никуда не спешил. Телохранитель начал приходить в себя. Первоначальный шок стал ослабевать.
— Ты кто? — спросил он шепотом, косясь на чайник.
— Дед я, — ответил дед. — Слава богу, не твой.
— А зачем ты меня?
— Так ты подумай…
Телохранитель подумал. И вдруг вспомнил про Петруху и про его неудачный наезд на какого-то мужика.
— Ну, догадался, поди?
Телохранитель молчал. Страх отпустил. Петруху-то не убили, жив Петруха. Ну и его, значит, в живых оставят.
— Слышь, дед, может, ты отпустишь меня? На хрена тебе эти приключения? Разойдемся по-тихому, и всё. Я ничего никому не скажу.
— А ты скажи, ты не бойсь… Чего нам в молчанку играться? — Дедок допил чашку, подлил себе чайку, хрустнул сушкой. — Я ведь чего хотел — весточку через тебя передать. Передашь?
— Кому?
— Ну, ты знаешь кому.
— Ты что, дедушка, я же в ЖЭКе работаю. Я не понимаю…
— Знаю, мил человек. И ЖЭК твой знаю. И начальника твоего. Зовут его, кажись… — И назвал имя. — Вот ему и передашь. Лады? — Дед вытащил конверт, сунул в карман телохранителю. — А чтобы ты не забыл или чего не перепутал, я тебе меточку оставлю. Хорошо?
Какую меточку? Что он опять удумал? Пленник напрягся. Дед пошарил за пазухой, вынул опасную бритву. Открыл. Вздохнул. Подошел и примерился. Зачем-то поднял пустую чашку.
— Ты теперь потерпи, не ори, — попросил он. И вдруг быстро, оттянув пальцами левой руки ухо пленнику, чиркнул по нему бритвой.
Ухо отпало от лица, оставшись в пальцах деда.
Пленник открыл было рот в крике, но дед ударил его по зубам ручкой бритвы.
— Молчи, паря! Не то!.. — Он провел лезвием подле открытых глаз парня.
Пленник испуганно замер. По его шее и плечу толчками била кровь.
— Ну вот видишь, не так и больно, — похвалил парня дед. — А это тебе, мил человек, подарочек, — показал он отрезанное ухо. Показал и бросил в пустую чашку. — Туточки оно. Ежели ты подсуетишься да в больничку по-быстрому сбегаешь, то, может, тебе его на место пришьют. Дохтора они нынче всё ловко обратно пришивают. А ежели долго, то надобного его в лёд покласть, чтобы не протухло. А то, ежели протухнет, его на место не вставят. Тухлятина она не прирастает. Понял?
Пленник моргнул.
— Ну, а я пошел. Дела у меня еще разные. — Дед сунул ему между ног чашку с ухом. — Да не боись ты, чай, не истечешь кровушкой-то. Разве ж я не понимаю… Я теперь тебя освобожу, коли ты шуметь не будешь. А далее уж сам. — Он одним взмахом бритвы подрезал на левой руке парня скотч. — Ну, покеда. Не поминай лихом, если чего… — Дед быстро вышел в коридор, открыл входную дверь и исчез.
Телохранитель рвал на правой руке скотч. Он даже не кричал, как-то ему это в голову не пришло. Он что есть силы зажимал между ног чашку с ухом, боясь, что она упадет. Почему? Но даже если бы закричал, кто бы быстро на его крик среагировал? Никто. Так что дедок ничем не рисковал. Лишь минут через пять безухий пленник смог освободиться и позвонить начальству.
— Я здесь, — сказал он, заикаясь и всхлипывая.
— Где «здесь»? Чего ты там мямлишь?
Телохранитель назвал адрес.
— Ну и чего? Иди домой.
— Не могу, я ранен.
— Что? На тебя напали?
— Да.
— Кто?!
— Не знаю. Дед какой-то. Приезжайте скорее, а то оно испортится! И лёд, лёд прихватите!
Бред какой-то!
Подмога прибыла через десять минут. И увидела… Телохранитель сидел на полу, в луже крови, левой рукой он зажимал рану на голове, в правой держал на весу чашку.
— Лёд, лёд привезли? — спрашивал он всех. — Мне бы льда.
— Какой лёд, ты что, рехнулся?
— Лёд мне нужен, лёд!
— Кончай скулить. И брось ты эту чашку, что ты в нее вцепился? На хрена она тебе сдалась? Брось!
— Не могу.
— Почему?
— Ухо там… Мое. Мне бы в больничку по-быстрому. И лёд, лёд!..
Во дела!
Все по очереди заглянули в кружку, в ней на дне, в остатках чая плавало ухо. Н-да!..
— Вот падла! — выругался Главный Телохранитель. — Тот… И ты тоже!.. Говорил же, оставьте ваш кобеляж, сидите дома! Так нет!.. Лучше бы он тебе что другое отрезал. Под корень!
А вот это он зря сказал!
Зря!..
* * *
Охрана пребывала в унынии. Всем вспоминалось ухо, плавающее в чашке. Особенно когда пили чай. Или кофе. Или газировку. Не важно что. Важно, что из чашки. Когда пили, старались отчего-то не заглядывать в посуду.
— Кто он такой? — спрашивали все друг у друга.
— Какой? Этот или первый?
— И тот и другой. Оба!
Ну, Петруха-то ладно, тот испугом отделался. А тот, второй, уха лишился. Хрен его знает, приживется оно теперь или нет? А если даже приживется не будет ли торчать лопухом? Дела…
