— Ты его знаешь? — спросил у Комарова Пахомов.
— Нет, впервые слышу. Из какого он отдела, ты не
знаешь? — в свою очередь спросил Комаров у Серминова.
— Не знаю.
— Дай номер телефона, — потребовал Комаров,
перехватывая инициативу у Пахомова.
Серминов продиктовал номер телефона.
— Ты хочешь сказать, что не знаешь этого
Ларионова? — спросил у своего университетского товарища Пахомов. —
Может, это именно он устанавливал блокирующие устройства в моем кабинете по
твоей просьбе?
Вместо ответа Комаров набрал номер телефона.
— Добрый день. Говорит подполковник Комаров. Узнайте,
пожалуйста, чей это номер телефона? Свяжитесь со службой наружного наблюдения и
оперативно-техническим отделом. Может, это один из их телефонов.
Он продиктовал номер и сказал перед тем, как положить
трубку:
— Хорошо, я перезвоню вам через десять минут. В
кабинете снова повисло молчание.
— Куда делся Пеньков? — не выдержал Чижов. —
Куда они его дели?
— Я не знаю, — тихо ответил Серминов.
— Он действительно не знает, — вступился за парня
Комаров, — не нужно у него спрашивать.
— А ты? — желчно спросил Пахомов. — Ты тоже
не знаешь?
— Я не буду отвечать на твои оскорбления, Павел, пока
наконец все не выяснится, — устало произнес Комаров. — Не забывай,
что я сам предложил такой способ проверки.
— Опять придумали какой-нибудь дурацкий план, —
неприятным голосом сказал Пахомов, — решили таким образом подставить
несчастного парня.
— У тебя синдром подозрительности, — ровным
голосом произнес Комаров, — давай лучше помолчим немного.
— Давно ты шпионишь за нами? — спросил Пахомов у
Серминова, проигнорировав последние слова Комарова.
— Я работаю с ними уже два года, — ответил Антон.
— Значит, ты настоящий стукач КГБ! — закричал
Чижов.
— Я не стукач, — покраснел молодой
следователь, — меня хотели перевести из прокуратуры в контрразведку, но
сказали, что сначала должны меня проверить. Поэтому и просили иногда
информировать о своей работе.
— Информировать! — передразнил его неистово
Чижов. — Стучать на своих товарищей. Сука ты.
— Они обещали тебя взять к себе? — понял мотивы
его поступков Пахомов.
— Да.
— Но ты понимаешь, что Пеньков исчез по твоему доносу?
— Понимаю.
— И ты не спрашивал?
— Нет.
— Насчет Анисова ты им что-нибудь говорил?
— Они знали, что мы его ищем.
— А насчет Чешихина?
— Тоже знали.
— С тобой говорили о дальнейшем ходе расследования?
— Говорили.
— Значит, ты все время с ними встречался?
— Один раз в два-три дня. Иногда чаще, иногда реже. Но
звонил каждый день.
— Трубку телефона брал всегда Ларионов?
— Не всегда. Иногда кто-то из его помощников.
— А где вы обычно встречались?
— У Киевского вокзала. Там рядом с вокзалом есть дом.
— А мне говорил, что там у тебя живет тетя, — вспомнил
Чижов, — каждый раз, когда мы туда приезжали.
— Напрасно вы так на него напали, — снова вмешался
Комаров и, не спрашивая разрешения у Пахомова, поднял трубку телефона, набирая
номер.
— Это опять говорит Комаров. Узнали, чей телефон?
Донимаю. Конечно, понимаю. Спасибо. Он положил трубку.
— Они не подтвердили, — сказал он, — это
обычный домашний телефон. Адрес у Киевского вокзала. Видимо, тот самый дом. Но
в ФСБ не знают про этот телефон.
— Я звонил каждый раз только туда, — пожал плечами
Серминов, — даже ночью. Разве у них там сидел все время дежурный?
— Может, это вообще не ФСБ? — спросил
Комаров. — С чего ты взял, что это контрразведка?
— Они вызвали меня и показали мое личное дело, переданное
мною в ФСБ и заполненное там, — ответил Серминов, — я сразу понял,
что они из контрразведки.
— Личное дело, — задумался Комаров, — это,
конечно, меняет дело. Нам нужно проверить все на месте.
— Каким образом? — спросил Пахомов.
— Устроим засаду, — предложил Комаров.
— Ты с ума сошел! — разозлился Павел
Алексеевич. — А если там действительно ваша служба? Как я объясню такую
засаду?
— Моей информацией. Я только что официально запросил
информацию по этому телефону, и мне сообщили, что он не проходит по нашему
списку.
— Интересное предложение, — вступил в разговор
Перцов.
— А что, — оживился Чижов, — они тоже люди.
Давайте устроим засаду.
— Нет, вы с ума сошли, — разозлился
Пахомов, — это может быть провокацией. Не забывайте, что здесь повсюду
аппараты ФСБ. И мы не можем быть уверены, что они работают на искажение
информации. Может, некоторые работают и на прием?
— Они дело говорят, — настойчиво произнес
Комаров, — один раз нужно рискнуть. Иначе мы никогда и ничего не узнаем.
— Черт с вами, — сдался Пахомов, — но безо
всяких там эксцессов и оружия. Просто мы проводим обычную проверку.
— Без оружия нельзя, — возразил Перцов, невольно
проверив, на месте ли его пистолет.
— Он прав, — мрачно заметил Комаров, — нужно
взять оружие.
— В казаков-разбойников решили поиграть, — хмуро
процедил Пахомов, — ладно, берите оружие. Серминов поедет с нами. Идите в
машину. Мы сейчас спустимся. Валя, ты останься.
Когда трое его подчиненных вышли, он, не глядя на Комарова,
примирительным тоном попросил:
— Ты меня извини, Валя. Иногда срываюсь, сам не свой
бываю. Эти преступления просто вышибают из седла. Не понимаю, как это
получается. В общем, ты не обижайся. Представь себе и мое положение.
— Ничего ты не знаешь, — ответил Комаров, —
ладно, я не обижаюсь. Только ты учти на будущее. Я прежде всего твой товарищ, а
потом уже подполковник контрразведки. Понимаешь, Паша, меня в Прибалтике быстро
научили дружбу ценить, настоящую мужскую дружбу.
— Спасибо. У тебя есть оружие?
— Я не взял.
— Значит, в нашей группе пистолет только, у Перцова?
— Получается так.
— Тогда подождите меня в машине. Я спущусь вниз и
получу оружие.
— Ты хоть стрелять пробовал?
— Не очень. Честно говоря, и не приходилось. Сам
знаешь, в прокуратуре оружие почти не нужно. Это сейчас наш и.о. ввел, так
сказать, для порядка, после того как начались эти заказные убийства.
