Вместо ответа Родионов оглушительно захохотал.
Глава 39
Гурам Хотивари приехал в прокуратуру в кортеже из трех
автомобилей «вольво» в сопровождении сразу восьмерых охранников. Конечно, в
здание прокуратуры никого из них не пустят, но туда не пустят и людей
Асланбекова. Он вошел в здание вместе со своим адвокатом, гордый и надменный.
К следователю Шестакову они поднимались по красивой
лестнице, и Гурам с сожалением вспомнил о своей даче, разгромленной людьми
Асланбекова. И упрямо сжал губы, в тысячный раз поклявшись отомстить.
Они пришли за десять минут до намеченного срока. Пронырливый
адвокат Хотивари — Мирон Машковский объяснил ему, что вся процедура допроса
займет не более двух часов, и он, приказав подготовить все для дружеского ужина
с приехавшими из Тифлиса друзьями, посматривал теперь на часы, беспокоясь, что
следователь задержит их больше обычного. Он не испытывал того страха, который
генетически сидел в каждом бывшем советском человеке при вызовах в
административные учреждения. Для защиты у него было слишком много денег, верных
друзей и хороших адвокатов. У следователя, который вздумает когда-нибудь вести
против него дело, не будет никаких шансов на расследование. У него не будет ни
документов, ни свидетелей, ни показаний. Гурам Хотивари слишком уважаемое лицо,
чтобы все было иначе.
Они поднялись на третий этаж и увидели, как к ним спешит
какой-то немолодой человек лет сорока в темном костюме.
— Простите, — спросил этот незнакомец, — вы
Гурам Хотивари?
— Да, это я, — гордо ответил Хотивари.
— Идемте быстрее за мной, — предложил незнакомец.
— Простите, — вмешался адвокат, — а кто вы
такой?
— Я — Пахомов, следователь по особо важным делам.
— Простите, Павел Алексеевич, — извинился
адвокат, — я вас сразу не узнал. Вы не такой сегодня какой-то.
— У меня сотрудники группы погибли вчера в аварии.
— Да, я об этом слышал. Какой ужас! Примите мои соболезнования, —
Машковский сделал несчастное лицо.
— Идемте быстрее ко мне, — предложил
Пахомов, — только как можно быстрее.
— Что случилось? — начал злиться Хотивари.
— Я объясню в своем кабинете.
Они почти бегом прошли по коридору, и Пахомов втолкнул их в
кабинет. Кроме них, там уже был незнакомый человек в крупных роговых очках.
— Полковник Родионов, — представился он.
— Машковский, — выступил вперед адвокат. —
Почему моего клиента привели сюда? Он должен был встретиться с другим
следователем.
— Ему нельзя туда ходить. — невозмутимо ответил
полковник.
— Почему?
— Его там пристрелят. Машковский улыбнулся.
— В здании прокуратуры республики? Вы шутите?
— Если не верите, пройдите туда и убедитесь сами.
— Но это невозможно, бред какой-то.
— В кабинете Шестакова вас ждут два боевика
Асланбекова. Ваш клиент не сумеет уйти живым из этого здания, — жестко
сказал Родионов.
Хотивари каким-то шестым, звериным, чутьем почувствовал, что
этот полковник говорит правду. Он отодвинул адвоката и спросил:
— Что мне нужно делать?
— Сидеть здесь, пока мы не возьмем этих
боевиков, — предложил Родионов.
— Хорошо, — Хотивари сел на стул, потом вскочил: —
Может я позову сюда своих людей?
— Их не пустят в здание, а вы потеряете время и укажете
вашим врагам место, где вы скрываетесь.
— Зачем вы меня спасаете? — спросил, нахмурившись,
Хотивари.
— По собственным соображениям, — честно ответил
Родионов.
— Это личное дело? — уточнил Хотивари.
— Почти. Я не очень люблю этих людей, — уклонился
от ответа Родионов.
— Откуда вы узнали о нападении? Родионов покачал
головой.
— Этого я вам не скажу, у нас свои осведомители.
— Хорошо. Я буду ждать. Родионов подошел к окну.
— Кажется, наши приехали, — сказал он, обращаясь к
Пахомову.
— Это хорошо, — обрадовался Павел Алексеевич.
Снизу поднимались Иваницкий и Комаров. Для первого уже был заказан пропуск.
— Я все-таки пойду посмотрю, — предложил
Машковский.
— Только осторожно. И не нужно показывать, что вам все
известно, — предложил Родионов.
— Идемте вместе со мной, — кивнул Пахомов.
— Самсонов тоже приехал, — показал вниз Родионов
на сотрудника ФСБ, — у него в руках чемоданчик. Сейчас поднимется и
передаст его боевикам.
Хотивари подбежал к окну и тоже увидел поднимавшегося по
лестнице Самсонова.
— Лучше я сразу уйду, — предложил Хотивари.
— Нельзя, — покачал головой Родионов, — мы
знаем только про двоих, но на улице может быть еще кто-то.
Хотивари пробормотал какое-то грузинское ругательство, но
снова подошел к столу и опустился на стул.
— Проверь, — приказал он Машковскому, —
посмотри, может, там никого нет.
Адвокат поспешил к дверям. Пахомов пошел следом. Хотивари и
Родионов остались вдвоем в кабинете следователя.
— Совсем вы стали проститутками, — без гнева
заметил Хотивари, — продажными суками. Совести у вас не осталось. Уже
готовы человека в прокуратуре прирезать.
— Только не нужно говорить о совести, — поморщился
Родионов, — можно подумать, у негодяев есть совесть.
— Это кто негодяй? — захрипел Хотивари, — Это
ты мне говоришь такое?
— Можно подумать, ты ангел, — раздраженно ответил
Родионов, — у таких, как ты, Гурам Хотивари, никогда не было совести.
Думаешь, ничего не знаю о твоих делах? И не надо мне такого лица страшного
делать. Все равно не испугаешь. А совести у тебя нет. Поэтому ты мне мораль не
читай.
— У меня принципы есть, — огрызнулся
Хотивари, — я друзей не предавал.
— Предавал, — спокойно ответил Родионов. —
Когда с помощью своего американского инженера подслушал разговор и узнал, что
твоего близкого друга Арчила Гогию убить хотят, то не стал его предупреждать.
Ты правильно рассудил, что в случае его смерти станешь лидером всех преступных
группировок. И ты спокойно дождался, пока его убьют ваши враги.
Гурам Хотивари смутился впервые в жизни. Он даже испугался.
Сильно побагровев, он открыл рот, пытаясь что-либо возразить. Ему нужно было
возражать. Но… в некоторых случаях, когда ничего невозможно сказать, лучше
промолчать. И он закрыл рот, отворачиваясь. Возражать не имело смысла. Этот
неприятный тип, кажется, знал все. Самый сокровенный секрет Гурама Хотивари,
его самую страшную тайну, о которой никто и никогда не должен был знать. И
впервые в жизни Гурам Хотивари не попытался возражать или спорить.
