– Нет, стоп! – поднял руку Григорий Петрович. – Вот с
Резниковой надо уточнить.
– А что уточнять? Ты же сам мне закатил истерику по
телефону, требовал, чтобы я шел к тебе в квартиру, прощупывал ее. Кстати,
щупать там нечего. Кожа да кости, – он усмехнулся, – сорок кило мелких
неприятностей. Знаешь, такие всегда лезут не в свое дело. Примчалась в
Синедольск, заморочила голову Веронике Сергеевне, потом жила в твоей квартире,
продолжала капать на мозги твоей Нике. Ты думаешь, она хоть одно доброе слово
ей о тебе сказала за это время? А если учесть, что она последняя, кто общался с
твоим писакой, причем тогда, когда он уже владел практически всей информацией,
разве можно спокойно отпустить эти сорок кило неприятностей бегать поблизости?
– Но твой придурок сделал это прямо на глазах у моей жены! –
повысил голос Русов.
– Да? – Феликс Михайлович удивленно вскинул брови. – Это нехорошо.
Ты считаешь, это снижает цену?
– Я считаю, что это было полным идиотизмом.
– Согласен. Жена твоя – женщина строгая. А где она, кстати?
– Не знаю!
– Вот это совсем нехорошо. Надо бы найти Веронику Сергеевну.
– Хватит, Феликс, – Русов легонько хлопнул ладонью по столу,
– мне не нравится все это. Ты слишком много на себя берешь. Я, конечно,
понимаю, ты у нас самый умный, самый осторожный, но всему есть предел. За
Годунова я тебе действительно должен пятьдесят, и ты эту сумму получишь. Но что
касается Астаховой и Резниковой, то я их не заказывал. Ты сделал это сам, по
собственной инициативе. Не только для меня, но и для себя тоже. Так что о ста
речи быть не может. Семьдесят. Ни цента больше. Завтра ты получишь свои деньги,
и мы в расчете.
– Свои деньги я получу сегодня. Но не семьдесят, а сто, –
ласково произнес Виктюк.
– Семьдесят. Прости, у меня нет времени. Завтра зайдешь за
деньгами.
– Погоди, Гриша, – Виктюк тронул его руку, – не спеши. Еще
два слова в память о Зое Анатольевне. Она была дама энергичная, умная, недобрая
и очень тебя не любила. Но в одном оказалась права. Она предупреждала тебя, что
не стоит заказывать книгу этому Годунову-Ракитину. А ты, Гриша, не послушал, –
Виктюк сделал паузу, он не мог отказать себе в удовольствии молча понаблюдать,
как меняется лицо его собеседника.
У Русова быстро забегали зрачки. Он густо покраснел. Лоб его
покрылся испариной.
– Да ладно тебе, Гриша, – сочувственно улыбнулся Виктюк, – я
ведь понимаю. Охота пуще неволи. Хочется, чтобы запечатлел тебя для потомков не
какой-нибудь пошляк, а настоящий, известный писатель. К тому же у вас с ним
давняя дружба, еще с юности. Но ведь ты опять подставил не только себя, но и
меня, грешного, а главное, нашего с тобой общего друга, человека достойного,
уважаемого, авторитетного. Я имею в виду Спелого. Одно дело, если сунулся на
прииск по собственной инициативе какой-то твой давний недоброжелатель, а ты
предпринял срочные разумные меры, чтобы его остановить, и совсем другое, если
ты сам этого недоброжелателя туда пригласил. Очень захотелось тебе, чтобы твою
сложную героическую жизнь пересказали интересно, ярко, захватывающе, а не
кое-как.
– Прекрати! – заорал Григорий Петрович. – Знаешь, как это
называется? Знаешь, что за такое бывает?
– Знаю, – скромно кивнул Виктюк, – за такое деньги платят.
Большие деньги, Гриша. Видишь, как нехорошо получилась. Когда я придумывал и
проворачивал комбинацию с долговой распиской, я был уверен, что делаю это для
общей пользы, а оказалось совсем наоборот. Я сделал это во вред. Я самого себя
подставил, и Спелого тоже. Очень это нехорошо, Гриша. Так меня еще никто
никогда не обманывал.
– Ты не сумеешь доказать.
– Ничего, мне на слово поверят. И еще, – продолжал Феликс
Михайлович, не отрывая от лица губернатора своих зеленоватых, маленьких,
ласково прищуренных глазок, – я, пожалуй, попрошу Спелого помочь тебе отыскать
любимую жену. Ну действительно, где она сейчас бегает? И что ей могла наболтать
эта дурочка Резникова? Разве мы с тобой знаем?
– Феликс, я убью тебя, – произнес Русов очень тихо, едва
шевельнув губами.
– Платить как собираешься? – спросил Виктюк со своей обычной
добродушной улыбкой и взглянул на часы.
– Как всегда, – процедил Русов сквозь зубы.
– Сумма большая, – покачал головой Виктюк, – наличными я не
рискну взять. Мне ведь надо в самолете назад возвращаться. Мало ли что?
– А как?! – взвился Русов. – Ты хочешь, чтобы у меня еще
из-за этого голова болела? Мало того, что ты меня подставил перед моей женой и
теперь она исчезла…
– Не ори, – поморщился Виктюк, – никуда она не денется.
Побегает и вернется. Знаешь, ты, пожалуй, выпиши мне чеки. Пятьдесят я хотел бы
получить в Москве, в «Колумбе», и пятьдесят в Швейцарии. Мне так удобней.
Банк «Колумб» был маленьким, но очень надежным, ибо
принадлежал «смотрящему» Синедольского края, коронованному вору по кличке
Спелый. Кстати, ему же, вору Спелому, давно принадлежал и прииск у поселка
Желтый Лог. Ему, а не губернатору Русову.
Поставка людей на прииск прекратилась, то есть основные свои
функции Григорий Петрович не выполнял. А все прочее, сбыт золота, официальное
прикрытие – это уже так, рабочие моменты. Виктюк не сомневался, что мог бы
вполне взять их на себя, да и поставку тихих старателей сумел бы обеспечить.
Надо только получить благословение «смотрящего», и все будет в порядке с
прииском. А губернаторы приходят и уходят.
– Какие тебе чеки? – орал Русов. – Это ведь опять подставка.
Не могу я тебе выписывать чеки, особенно для «Колумба»! Бери наличные.
Они еще долго спорили. Русов орал, кипятился, Виктюк
выслушивал истерику, почти ничего не возражал. Наконец с чеками во внутреннем
кармане пиджака на общую сумму сто тысяч долларов и с некоторой болью в сердце
он пожал своему нервному приятелю влажную руку.
– Будь здоров, Гриша. Главное, нервы береги. Да, нервы
Григорию Петровичу лучше поберечь. Его ждет впереди много тяжелого и
неприятного. До визита к губернатору Виктюк успел пообщаться наедине с
настоящим, а не опереточным хозяином края. «Смотрящий» Спелый поверил Феликсу
Михайловичу на слово, история с глупой прихотью губернатора, с автобиографией,
заказанной писателю Годунову, произвела на Спелого очень сильное впечатление.
Такое сильное, что он тут же принялся названивать в Москву, связался с хорошими
ребятами, с Костиком и Стасиком. Они ведь тоже были его людьми, а вовсе не
губернаторскими «шестерками».
Теперь Вероника Сергеевна Елагина вряд ли вернется в
Синедольск к любящему мужу. Бегать ей осталось совсем недолго.
Ника едва успела на последнюю перед двухчасовым перерывом
электричку. Покупая билет, мчась к платформе, втискиваясь в хвостовой, забитый
до отказа вагон, она почти не смотрела по сторонам. Не могла – из-за дикой
спешки, из-за сердцебиения и слез, которые никак не хотели высыхать.
