– Два анонимных послания. Тебе и мне, – таинственно
произнесла Зинуля и приложила палец к губам, – твое я не читала, конверт
запечатан. Возможно, там есть какая-нибудь подпись типа «доброжелатель».
– Что? – машинально переспросила Ника. Шок никак не
проходил.
– Мне ведь денег дали на билеты. И просили тебя разыскать.
Слушай, давай сначала поедим. У меня живот болит от голода. Утром в гостинице
пожевала печенья, и с тех пор ни крошки во рту. История долгая и путаная, на
голодный желудок не разобраться.
– Какая история? О чем ты?
– Это связано со смертью Никиты. Давай сядем за столик, и я
тебе изложу все по порядку.
– Хорошо, – кивнула Ника.
Занято было только два столика из десяти. За одним сидели
работяги в спецовках, за другим – две нищие аккуратненькие бабушки. Никто даже
не взглянул в сторону жены нового губернатора. Никому дела не было до случайной
элегантной дамочки.
– Пельмешки будешь? – спросила Зинуля, деловито хватая
засаленный пластмассовый поднос и шлепая его на решетчатый прилавок.
– Ты забыла, я их терпеть не могу.
– Да, действительно. Вареное тесто, – улыбнулась в ответ
Зинуля, – ты с детства не ешь ни вареники, ни макароны, ни пельмени. Я помню,
конечно, помню. Но только здесь нет больше ничего.
– Шпроты возьмите, – зевнув, посоветовала толстая раздатчица
в марлевом колпаке, накрахмаленном До фанерной твердости.
Две скрюченные черные рыбки плавали на блюдечке в ржавом
масле. Над этим блюдечком, за облезлым столом в уголке пельменной и распечатала
Ника странный конверт. Собственно, конверт был самый обычный, почтовый, без
марок и адреса. Только две буквы в уголке: «Н. Е.», написанные от руки, синими
чернилами. И почему-то от этих двух буковок, которые обозначали всего лишь ее
имя, «Ника Елагина», тревожно стукнуло сердце.
Внутри был листок бумага с текстом, отпечатанным на старой
машинке.
"Вероника Сергеевна! Ваш давний знакомый Ракитин Никита
Юрьевич найден мертвым в общежитии гостиничного типа, в комнате Зинаиды
Резниковой. Следствию удобней, если смерть Ракитина будет выглядеть как
несчастный случай. Но он убит. Это заказное убийство, выполненное с хитрой
инсценировкой. Заказчика вы знаете. К несчастью, слишком хорошо знаете. Это ваш
муж. Вам решать, ввязываться в эту историю или нет. От вас зависит, останется
ли убийство «несчастным случаем».
Простите, если потревожил вас напрасно. Однако никто, кроме
вас, в этом копаться не станет. Я сам не уверен, надо ли что-то доказывать,
кого-то разоблачать. Слишком высокого ранга заказчик, слишком хлопотно сажать
его на скамью подсудимых, особенно сейчас. Но все-таки мне кажется, ради себя
самой, вам стоило бы разобраться в случившемся и отправиться в Москву как можно
скорее. Еще раз простите".
Никакой подписи.
Зинуля, с аппетитом уплетая вторую порцию пельменей со
сметаной, вытащила из кармана другой листок, измятый и уже порядком засаленный.
– А вот это было для меня.
К Зинуле аноним обращался сухо, деловито, перечислял по
пунктам, что ей следует сделать:
"1. Здесь семьсот долларов. Этого достаточно, чтобы
купить билеты на самолет Москва-Синедольск и обратно. Все, что останется,
можете взять себе.
2 Вам необходимо встретиться с Вероникой Сергеевной
Елагиной, вашей давней знакомой, и передать ей то письмо в запечатанном виде,
без свидетелей. Веронику Сергеевну можно найти в городской больнице, в
хирургическом отделении. По вторникам и пятницам она консультирует в кабинете
зав.отделением с девяти до трех.
3. Оба письма, ее и ваше, не должны попасть в чужие руки ни
в коем случае. При неожиданной экстремальной ситуации постарайтесь их
уничтожить.
Будьте разумны и осторожны".
Ни числа, ни подписи.
– Жуть какая-то, – вздохнула Зинуля, – кстати, помянуть-то
мы с тобой должны Никитку или как? Здесь только всякую гадость продают. Но я
девушка запасливая, – она подмигнула и извлекла из своего потрепанного рюкзачка
плоскую фляжку.
– Что это? – спросила Ника, когда в ее руке оказалась крышка
от фляги и в нос ударил крепкий кисловатый запах.
– Коньячок. Давай, не чокаясь, пусть земля ему будет пухом.
– Зинуля жадно припала к горлышку фляги.
Коньяк был гадкий, сивушный. Ника зажмурилась и залпом
выпила. А потом заставила себя еще раз перечитать оба послания. Они были
отпечатаны на стандартных листах финской бумаги, на старенькой машинке с мелким
нестандартным шрифтом. Лента, вероятно, была совсем новая. Ника заметила
несколько грязных пятен. Буквы получились жирно, расплывчато. "К" и
"л" западали. Но имелась буква "ё", которая встречается в
клавиатуре только очень старых машинок.
Она подумала, отстраненно и деловито, что надо показать
анонимку Игорю Симкину, начальнику охраны мужа. Он найдет возможность снять
отпечатки пальцев. На всякий случай.
Как ни странно, Ника почувствовала некоторое облегчение. Ей
всегда было легче работать мозгами, чем сдаваться на милость собственным
чувствам. А чувство сейчас было только одно: жуткая, не правдоподобная боль.
Анонимка имела мощный отвлекающий эффект Она стоила того, чтобы на ней
сосредоточиться. Повеяло шантажом и провокацией. Кому и зачем это понадобилось?
Псих какой-нибудь? Гриша – знаменитость вокруг знаменитостей всегда крутятся
всякие психи. Но откуда столько денег у сумасшедшего? Ситуация требовала
ледяной, беспристрастной логики. И отлично. Получилось нечто вроде местной
анестезии. В самый раз сейчас.
– А теперь объясни мне, спокойно и вразумительно, что
произошло? Каким образом к тебе попала эта пакость? Кто передал деньги на
билеты? – Ника глядела в одну точку, мимо Зинули, мимо веселых голубых глаз, в
мутное стекло пельменной.
– А про Никиту не хочешь спросить?
– Нет, – Ника помотала головой, – нет. Про Никиту потом.
Позже.
– Я понимаю, – кивнула Зинуля, – но все равно придется
рассказывать по порядку. С самого начала.
Иначе ты ничего не поймешь. Сначала погиб Никитка, а потом
уж были анонимки.
– Ладно, – эхом отозвалась Ника, – давай сначала и по
порядку.
– Дней десять назад Никитка попросился ко мне пожить. И
умолял никому ни слова.
– Он как-то объяснил почему?
– Разумеется. Он сказал, ему надо побыть одному.
– Подожди, но он ведь и так жил один в последнее время.
Родители уже полгода в Вашингтоне, пустая огромная квартира…
