– Ну, что же ты, старлей, не звонишь Омахану? Передумал? – спросил эмир.
Я набрал номер, названный мне Али Илдаровичем. Трубку долго никто не брал. Это и понятно. По общечеловеческим представлениям была еще ночь. Утро уже приближалось, но для сна шли самые сладкие часы, когда не хочется подниматься даже на телефонный звонок.
Наконец густой весомый голос ответил, не представляясь:
– Слушаю вас…
– Омахан Илдарович? – на всякий случай пожелал я уточнить, с кем разговариваю.
– Да-да, слушаю. Кто это?
– Моя фамилия Жеребякин. Старший лейтенант спецназа военной разведки.
– Фамилия что-то знакомая. Только не припомню, где мы встречались, – ответил отставной полковник полиции.
– Товарищ полковник, возможно, вы встречались с моим отцом, Иваном Владимировичем Жеребякиным, сержантом воздушно-десантных войск, и даже однажды вынесли его, четырежды раненного, с поля боя. Он хорошо помнит вас и на все эти годы сохранил благодарность по отношению к вам. Я тоже понимаю, что если бы не ваш поступок, то меня не было бы на свете, и признателен вам точно так же, как и он…
– Понял. Я вспомнил сержанта Жеребякина. Чем могу быть полезен? Кстати, как себя чувствует твой отец, старлей?
– Думаю, неважно. Он несколько часов назад попал под машину, и сейчас его, наверное, уже привезли в больницу. Буду звонить, узнавать. Если вам интересно, позже я смогу сообщить. Но об этом потом…
Отставной полковник полиции прокашлялся, выгоняя сон из головы, и голос его зазвучал куда более ясно и четко. Наверное, и его задела весть, которая для меня была личной трагедией, но не настолько сильно, как меня. В стране ежедневно происходит несколько тысяч ДТП со смертельным исходом, и на все реагировать остро просто невозможно для человеческой психики. Да и мой отец был, по сути дела, чужим отставному полковнику полиции.
– Конечно, сообщи… Это печально. Но я догадываюсь, что ты нашел меня вовсе не ради этого сообщения. Я вообще не понимаю, как ты меня отыскал. Хотя для военной разведки, это, наверное, не так уж и трудно… А главное, зачем? Чем могу быть полезен?
– В данном случае, товарищ полковник, полезным вам хочу и могу оказаться я…
– Не понял. Чем именно?
– Я в настоящий момент нахожусь неподалеку от вас. В ущелье Трех Дев.
– Да. Это рядом. Увидеться хочешь?
– Не в том дело. Я – командир взвода. Мои солдаты сейчас ведут в ущелье бой с бандой, пришедшей из Сирии.
– Понятно. Я чем-то могу вам помочь? Я уже не являюсь начальником районной полиции, но готов по собственному желанию возглавить отряд ОМОНа, если тебе нужна поддержка. Мне не откажут…
– Сам я нахожусь в пещере, занятой бандой. В маленьком гроте. Здесь только я и эмир Махмудшах аль-Афалаби… – Я словно бы увидел, как вздрогнул отставной полковник полиции, и спросил: – Вам это имя что-то говорит?
– Говорит. Я с ним знаком, – в голосе Дадашева-старшего послышалось не волнение, но заметное напряжение, словно он ожидал от меня какой-то неприятности типа выстрела через трубку. – И что между вами происходит?
– Ничего особенного. Я убил двух его подручных, которые находились в гроте, и захватил Али Илдаровича в плен, – назвал я эмира его собственным именем, показывая, что знаю больше, нежели сейчас демонстрирую. – Но я не готов сдать властям человека, брат которого спас жизнь моему отцу. Сам он когда-то там же, в Афгане, выручил другого солдата с такой же фамилией, как у меня, только старшего сержанта. Поэтому я желаю переложить решение на ваши плечи, товарищ полковник. Поступайте по своему желанию и пониманию ситуации…
– То есть ты, старлей, не желаешь отдавать властям эмира банды, но при этом хочешь, чтобы я предал родного брата? – напряжение отставного полковника полиции вылилось в это обвинение.
Но он понял ситуацию вполне правильно и, в отличие от меня, сумел объяснить ее. Да, сам я не мог решиться на это и желал переложить ответственность на чужие плечи. Не то чтобы я боялся. Совсем нет. Просто я не понимал, как мне следует поступить. Сам я никак не мог верно сформулировать суть дела, а бывший мент и подполковник ВДВ сразу это сделал. Он не постеснялся спросить меня напрямую.
– Не совсем так, товарищ полковник, – попытался я смягчить свое положение. – Я даю вам право выбора. Сам Али Илдарович говорит, что готов вернуться к мирной жизни. Я не думаю, что он обманывает. Ваш брат кажется мне человеком твердого слова, настоящим мужчиной, который как сказал, так и сделал.
– Да. Характер у брата именно такой.
– Я оставляю за вами право решить судьбу младшего брата, не буду возражать, если вы его примете в своем доме как бизнесмена, возвратившегося из Москвы, и поможете ему устроиться. Выбор за вами. Захотите сдать его в Следственный комитет – это тоже будет ваше решение.
– Старлей, мне нужно подумать и посоветоваться с отцом… Твой номер у меня в трубке остался. Я перезвоню тебе через три минуты.
– Хорошо, товарищ полковник. Я буду ждать звонка, – сказал я, отключился от разговора и под внимательным, ждущим взглядом Али Илдаровича положил аппарат на стол.
– Что сказал Омахан? – все же не выдержал он паузы, которую я взял.
– Он обещал позвонить через три минуты. Хочет спросить совета у отца.
– Все правильно. Так и должно быть по нашим законам, – согласился эмир с надеждой в глазах. – У нас отец все решает.
Звонок раздался через полторы минуты вместо обещанных трех.
– Слушаю вас, товарищ полковник.
– Старлей, скажи, как мне забрать брата? Приехать в ущелье?
– Есть на чем ехать?
– У меня «уазик» с военными мостами. Он эту дорогу осилит, и не такое одолевал.
– Хорошо. Подъезжайте к «воротам» ущелья. И ждите там. Сколько вам придется стоять, я сказать не могу. Просто не знаю. Когда все в ущелье завершится, я выведу к вам Али Илдаровича. Или он без меня выйдет, если со мной что-то случится. Сам он согласен на передачу в ваши руки. Так ведь, Али Илдарович? – Я посмотрел на эмира, который несколько раз быстро кивнул. – Да, он не возражает.
– Дайте ему трубку… – неожиданно перейдя на «вы», потребовал отставной ментовский полковник.
Я молча протянул телефон Али Илдаровичу.
– Слушаю тебя, брат… – тихим и совсем не командным голосом сказал эмир.
Это был голос затравленного, чуть ли не забитого, сломленного психологически и на все уже согласного, как мне показалось, человека. Но я хотел, чтобы он сам принял решение, и никак на него не давил.
Отставной мент говорил долго. Как я понял, он ставил брату какие-то условия, и тот только согласно кивал, ни разу не возразил.
Но потом, когда старший брат отключился от разговора, Али Илдарович сказал мне:
