Мне никогда не позабыть день приведения собственного приговора в исполнение, но спустя месяцы и годы я не буду сгорать на костре ежесекундно. Мой мозг будет транслировать скупую долю воспоминаний, которые неспособны убивать и причинять боль. Эхо и отголоски ничто по сравнению с воспоминаниями, которые я проживала ежедневно, как впервые, целых двадцать пять лет. Гореть живьем страшно, и кажется, что в те минуты, как огонь пожирает твою плоть, душа от боли умирает по несколько раз в секунду, из глотки неконтролируемо вырывается стон, заставить себя замолчать выше собственных сил, но если бы я могла повернуть время вспять, я бы поступила так же. Уничтожить свое физическое тело не такая уж и высокая плата за освобождение души, но нормальным, полноценным во всех отношениях людям этого никогда не понять. За двадцать пять прожитых лет в моей голове скопилось слишком много неподъемных, тяжелых и болезненных воспоминаний. Я обычный человек, которому не под силу изо дня в день таскать с собой подобный груз. Я устала всех ненавидеть. Я устала от неспособности любить и прощать. Я устала от боли восьмидесятых, девяностых, нулевых… Я устала от мощи и силы негативных воспоминаний, уничтожавших все хорошее, что все же случалось. Я всегда хотела одного – иметь выбор, как все: успешно отказываться от плохого, делая выбор в пользу пусть совсем незначительного – хорошего.
Впервые в жизни я счастлива: я способна забыть, приукрасить, сгладить. Пусть в глазах всего мира до конца дней останусь умалишенным чудовищем, но в своих собственных – я впервые обычный человек. Пусть все склеротики мира жалуются на неспособность вспомнить, я, всякий раз позабыв о том, принимала ли сегодня лекарство или где оставила свою вставную челюсть, буду благодарить за это весь мир. Кому, как не мне, хорошо известно – если тебе вздумала изменить память, значит, это кому-то нужно и, скорее всего, это нужно самому тебе.
Прохлаждаюсь на больничной койке уже почти месяц, и все это время я заперта в собственной черепной коробке, как в подвале, и только тем и занимаюсь, что сортирую воспоминания, будто сгнившие овощи. То, что мои мозги, наконец, заработали иначе, я не поняла только потому, что было чем заняться и без этого. Но теперь!..
Мир разделен на «до» и «после». «ДО», то есть двадцать пять лет своей гребаной жизни, я продолжаю помнить в идеале, эти воспоминания забальзамированы навсегда. А вот «после» – это то, о чем я мечтала всю свою жизнь: не помнить, какого цвета кофточки были на всех общавшихся со мной людях; позабыть о том, в какой именно день у меня ужасно болела голова и как долго зудело тело; охотно стереть из памяти болевые ощущения недельной давности. Видимо, в незначительном промежутке между этими двумя периодами произошел сбой посерьезнее, если верить господину следователю.
Снова вынуждена нырнуть в вязкую и неприятную зловонную субстанцию воспоминаний месячной давности. Я должна поставить перевернутый импозантным мужчиной мир с ног на голову на место. Неужели именно сейчас, когда я могу насладиться отсутствием деталей, мне придется пожалеть об этом?
Мозги, пожалуйста, не подведите! Не сейчас.
Двадцать девятое мая. Трачу день на разработку плана, взвешивая «за» и «против». Хотя «против» не было. Мне надоело это жалкое подобие жизни, а не прихватить с собой на тот свет пару-тройку дерьмовеньких душонок причин не нашлось.
Отыскать все нужные контакты в Сети проще простого. Рассылаю красочные приглашения на встречу выпускников в загородном кафе «Лагуна». Заведение полуподвальное, то, что нужно для моего замысла. Синоптики обещают дождливую погоду еще на неделю, соответственно, на террасу нас никто не усадит. А из помещения без окон и с одной только входной дверью, которую я найду способ запечатать, вряд ли кому удастся бежать.
Тридцатое мая. День снова проходит в гостиничном номере. Свои двадцать пять отмечаю бутылкой безалкогольного клубничного шампанского, пиццей, которая больше напоминает резину и по вкусу и по цвету, и огромным тортом с шоколадной глазурью. Должно же хоть что-то порадовать меня в этой жизни, прежде чем я…
Буля выгуливаю прямо в пижаме, желания что-то из себя изображать нет, а о том, что обо мне подумают другие три постояльца, персонал и десяток случайных прохожих, мне дела нет.
Звонила мама, но я привычно не сняла трубку и нашла ее поздравительную открытку в корзине спама. Счастья, здоровья, любви, удачи и бла-бла-бла… Удаляю.
Кроме мамы мне пришло еще десять поздравительных писем: онлайн-библиотека, доставка еды на дом, банк онлайн, собачий корм из Европы, почтовый ящик, виртуальный кошелек, интернет-магазин одежды, интернет-магазин «все для дома», супермаркет низких цен, и от одной из соцсетей, где я указывала свою настоящую дату (по глупости, в самом начале моего знакомства с Интернетом, я правдиво заполняла все нужные данные). Итог – я теперь знаю, кому дорога в этой жизни и кто реально желает мне счастья и удачи в ней.
Поздним вечером мне пришло несколько писем от бывших одноклассников, которые охотно согласились прийти завтра в «Лагуну», вот только не было самых важных: Бородина, Темиров, Королек, Борисов, Якушев и Гаврилова молчали.
Свое «Ок» эта компания прислала мне уже наутро следующего дня, даже не догадываясь о том, что этими двумя буквами подписали себе приговор.
– Что ж, товарищ, в этой жизни все должно быть взаимным. Если на тебя набросится очаровательная сука любой породы – не нужно терпеть боль и обиду, нужно ставить ее на место тут же. Запомни это, дружок. Поверь, даже в твоей жизни это пригодится.
Приглашаю внимательно слушающего меня Буля к себе в кровать и, прижав к груди, сладко засыпаю.
ПОЖАР
31 мая 2012 года (двадцать пять лет)
Вызываю такси.
Покидаю гостиничный номер.
Глупо, но помереть мне хочется красивой (насколько это вообще возможно), а поэтому я нарядилась в платье, одно из трех имеющихся в гардеробе. Ничего особенного, черное платье-футляр с рукавами в три четверти. Даже попыталась уложить волосы в прическу. Прятать лицо под банданой не стала, я давно поняла бессмысленность этого процесса. Даже ноги впихнула бы в босоножки на шпильке, если бы таковые имелись. Но классические черные туфли со шнурками тоже неплохо смотрелись.
Оказавшись на улице, жду Буля, который быстро справляет нужду, и мы едем. Едем на встречу… На встречу с прошлым, чтоб навсегда попрощаться с будущим.
В последний раз пристально рассматриваю пейзажи города детства из окна и… И нет ни капли страха или боли от того, что сама себе вынесла приговор.
Буль тепло жмется ко мне, ни о чем не подозревая, и это единственное существо на планете Земля, да и во всей Вселенной, которого мне не хочется предавать, покинув одного в паршивом городишке. Но выбора у него нет. Как и у меня. Кто-нибудь обязательно заберет моего красавца к себе. Он будет кому-то приносить тапки. Будет выгуливать и в снег, и в град, и в зимнюю стужу. Будет весело носиться за мячиком и гонять в парке белок. Но все это уже будет без меня.
